ВАГОННАЯ МЕЛАНХОЛИЯ или ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ ДУХ РОМАНТИЗМА.
(из цикла “Клуб Романтических Путешественников”)
Вы знаете, друзья мои, когда я попадаю на железнодорожный вокзал, меня вдруг охватывает странная меланхолия…
Вот, вроде бы не с чего.
Уезжаю.
“Перемена мест”.
“Уезжать легче, чем оставаться…..”.
Вокруг - суета, шум, гам, дым, запах пропитанных шпал и колёсной смазки, люди с чемоданами, люди с рюкзаками, люди с рюкзаками и чемоданами, собаки в намордниках, кошки в ошейниках, плачущие дети, смеющиеся дети, строгие военные, озабоченные шпалоукладчики, боевитые колёсостукальщики, моторизированные носильщики, трезвые машинисты, деловитые проводники, таксообразные водители такси, бомжевитые прохожие, вороватые прохожие, куревострельщики, продавцы газет, продавцы пива, продавцы пепси, продавцы недвижимости, цыганские таборы, вьетнамские базары, милиционеры… милиционеры….. милиционеры…. Весело, казалось бы… А на меня откуда-то наваливается странная отрешенность с оттенками беспричинной грусти. Все мои многокрасочные ощущения, все мои ярчайшие эмоции будто вдруг притупляются. Я - словно бы Нечто, созерцающее весь этот хаос со стороны, а не всего лишь некая частица внутривокзального мирозданья, вакуоль в ведре цитоплазмы, сгусток тепловой энергии в паутине электромагических полей. Странно…. Эта внезапная меланхолия всегда возникает, когда я путешествую в моно-исполнении (что, в принципе, если подумать, совсем не удивительно).
В состоянии полной отрешенности я передвигаюсь по поверхности платформы как в замедленной киносъёмке, с достоинством и степенностью мерина, жующего подол платья вашей двоюродной тётушки. И все мои думы занимает лишь одна волнительная мысль – КТО ЖЕ ОКАЖЕТСЯ СО МНОЮ В КУПЕ НА ЭТОТ РАЗ? Но я не тороплюсь это узнать поскорее, напротив – отодвигаю свидание с соседями насколько это возможно.
Замедляю шаг.
Искоса поглядываю на куранты, сверяя их с наручными часиками продавщицы привокзального буфета и, видя, что до отправления моего дилижанса остаётся ещё около четырёх минут, томно сообщаю ей о желании осчастливить сей супермаркет покупкой 4-х бутылок хорошего пива.
Кидаю мани.
Забираю даденое.
Благодарю непринуждённо лёгким полупоклоном с полуулыбкой Стереолизы с Сарраунд Инкрезибл.
И незаметно удаляюсь, оставляя на прилавке щедрую сдачу, не превышающую двух с половиной копеек на килограмм живого веса продавщицы. (что составляет – поверьте мне! – немалую сумму).
Как правило, чем меньше времени остаётся до отправления поезда, тем дальше оказывается моё место в системе координат от начала платформы. А если учесть, что длина каждого вагона составляет от 15 до 23-х шагов, то идти приходится чуть быстрее, чем на прогулке с карликовым хот-догом.
Размеренно шагаю вдоль состава, подавляя смутное желание броситься в просвет меж вагонами. Светлые лица проводниц приветливо скаллятся (от “Скалли”) мне, выражая трогательную надежду, что я брошу чемодан в их вагонетку, бат – увы….
как писал неизвестный (доселе) один железнодорожный поэт:
“… и тра-ля-ля! моя дрезина
на всех парах дрезинит мимо…”,
и притормаживает, наконец, у самого грязного и мрачного на вид вагона.
Молоденькая шестидесятисемилетняя проводница вонзает в мою строгую фигуру подозрительно-убийственный взгляд снайпера, прикидывая как бы половчее схватить меня за горло, и голосом осипшего Доренко требует: оригинал проездных документов, оригинал паспорта, оригинал военного билета, оригинал свидетельства о рождении, оригинал-макет свидетельства о смерти, свидетельство о браке моего тестя, свидетельство о разводе мужа моей сестры, справку с места жительства, 4 фотографии и 2 фоторобота, характеристику с места работы нашего учаскового, трудовую книжку, разрешение на вывоз контрабанды, лицензию на отстрел губернатора острова Борнео и выписку из кожно-венерологического диспансера № 6 города-геморроя Мытищи.
В нормальном состоянии я бы закипел.
Но сейчас… меланхолично пожимаю ручку чемодана и дефилирую внутрь (вагона, а не проводницы! – прим. автора). Относительно быстро нахожу свой отсек… (В мире ведь всё относительно, не правда, Ли?!) … и рывком распахиваю дверь.
(немая сцена)
Вы бы видели ИХ ЛИЦА! Ха!
До отправления остаются несчитанные секунды. Пэссэнджерс (старошотл. – “пассажиры”) уже начинают комкать надежду, что одно место (на нижней, кстати, полке!) будет-таки свободно, и что его можно будет разыграть меж счастливчиками в кваку иль в напёрсток… Ан нет!
Я круто обламываю их, входя inside (афроамер. – “внутрь”) в последний момент.
КАКИЕ У НИХ ЛИЦА!!
Их надо фотографировать, писать с фотографий маслом и чёрной икрой и вешать в Третьяковке вместо картины И.Репина “Не ждали”.
СКОЛЬКО ЧУВСТВ!
СКОЛЬКО ЭМОЦИЙ!
СКОЛЬКО ПАТЕТИКИ!
КА-КОЙ ДРА-МА-ТИЗМ В ЭТИХ РАСПАХНУТЫХ НАВСТРЕЧУ МНЕ РОЖАХ!!
Вильям Ша отдыхает.
Ээээххххх...
Когда я был юн, как лес в мезозое, и восприятие моё было живо и трепещущим, я обожал ездить в общих и плацкартных вагонах. Все эти купейные или – хуже того – спальные вагоны казались мне кунсткамерами для политзаключённых и беглых пенсионеров. Какая скукотищщща и уныыыние царит всегда в К и СВ! В них никогда не ощущаешь того Духа романтики и братства между народами, что буревестником парит в О и П, особенно в знойные летние деньки.
Этот Дух воспевает о землях, по которым ступали носки и сандалии путешественников…
Этот Дух рисует картины крестянского крепостного быта и навевает революционные идеи…
Этот Дух нашёптывает по ночам о тайнах морей и океанов, когда, завернувшись во влажную четырнадцатирублёвую простынь, ты откидываешь свою усталую тыкву на колючую подушку в наволочке с чудными бежевыми разводами…
(Вот сейчас пишу эти глумливые строки, а сердце ноет, зашедшись в дикой ностальгии по былым временам!)
Э-э-эххх! А ведь совсем ещё недавно ехал я плацкартой в славный Верхний Старгород. И лёжа на верхней полке рядом с ботинками, пропитанный Духом романтизма до кончиков ресниц, мечтательно думал: “Бохх мой!! Как восхитительно непредсказуема наша жизнь! Какие сюрпризы поджидают нас порой за соседним столиком! Подумать только: я – юный эротомантик и со мной в одной плацкарте – три гарные перегарные девчонки лет ста шестидесяти с гаком в сумме, с энергией эскаваторов набивающие желудки колбасой, яйцами и картохой с луком. Напротив, на боковых полках – два мешка с углем и запасными простынями. Чай – плесневелый! Кофе - с пенками! Пива – нет! И проводница, похожая на маму Квазимодо! Вот это жись!!
“Мальчик! Хочешь с нами покушать? – раздалось снизу…….
………………………………………………
После того рейса я стал ездить в купе.
И ко мне пришла меланхолия….
1/24/2000
|
