Куда не ткнусь, везде молчанье,
Цветы и лживая весна,
Мне суждены теперь скитанья,
И партизанская война.
Куда пойти, куда податься,
В Сибирь, Архангельск, на Алтай,
Где от весны теперь скрываться,
И пить спокойно черный чай.
Быть может за полярным кругом,
Где Чукчи и моржи живут,
Медведь мне белый станет другом,
И самоеды чум сдадут.
О как бы было мне утешно,
Играть на бубне и струне,
И гарпуном разить успешно,
Тюленя в ледяной воде.
И просыпаться под шум лаек,
И гнать оленей по снегам,
И видеть в море гордых чаек,
И возносить хвалу богам.
Там в тундре лето три недели,
И десять месяцев зима,
Бураны злые и метели,
И вьюг игривых кутерьма.
Там нет цветов и птичьих трелей,
Там сердцу мило без тепла,
Там нет министров и портфелей,
И зданий из бетона и стекла.
Там нет рекламы и Биг-бордов,
Почти отсутствие газет,
И менеджеров толстомордых,
Средь узкоглазых братьев нет.
Цивилизации машину,
Я прочь гоню, и телек в лом,
Меняю гамбургер на оленину,
И Жигули на лодочку с веслом.
Меняю камеру квартиры,
На круглый костроглазый чум,
И станет бубном моя лира,
И стих чукотским – бум, бум, бум.
|
