<<< Портал ХОХМОДРОМ - лучший авторский юмор Сети.
   <<< Архив портала hi-hi.ru за год Первая баррикада (Валерий Давыдов) | Хи-хи.Ru - юмористический литературный журнал

Первая баррикада
Валерий Давыдов



Шпиономания, царившая все трое суток среди защитников «Белого дома», передалась и нам – нейтральной стороне – журналистам «Труда». В толкучке я наткнулся на мужика, у которого под ветровой был спрятан пистолет. Советуюсь с Вадиком Белых (моим напарником все эти трое суток) – доносить или нет? Вопрос мучительный. Я видел, как толпа растерзала подполковника. Кто-то выкрикнул, что тот-то агитировал танкистов майора Емельянова не защищать «Белый дом»… С другой стороны, чтобы нас не прогнали, никому не полагалось шарахаться самому по себе «вне» какого-нибудь отряда – мы примкнули к пятому. Слава Богу, мне не пришлось принимать никакого решения. Припустил дождик, и мужчина достал «пистолет» – автоматический складной зонтик…
Я бы вряд ли взялся за перо в этот раз – наши с Вадиком репортажи вышли непосредственно во время событий тиражом в двадцать миллионов экземпляров. Но вот что странно: время идет – одиннадцать лет достаточный срок, чтобы во всем разобраться, а события августа-91 до сих пор таят в себе массу загадочного. Более того, каждое новое свидетельство о тех днях не снимает вопросы, а создает новые. Видать, это характерно для всех событий такого масштаба. Впрочем, вряд ли кто-нибудь сегодня в состоянии определить истинный масштаб тех событий.
Итак, 19-е, восемь утра. Понедельник – не самое лучшее время для переворотов. Художник Володя Карандаев принес нам сногсшибательную весть о ГКЧП, но рассчитывать на адекватное восприятие он вряд ли мог. Мы, помнится, стали прикидывать своими воспаленными мозгами, подешевела ли в этой связи водка в магазине.
Я шел с Рождественского бульвара пешком к Настасьинскому переулку, где располагается «Труд», и злобно глядел на танковую колбасу, протянувшуюся через всю Москву. Злоба моя вряд ли объяснялась политическими соображениями: просто, как корреспонденту отдела информации, мне из-за этой колбасы пришлось топать на работу в такую рань. Это и не означало, что я аполитичен. Просто в последние годы у нас, репортеров, едва не полностью атрофировалось чувство удивительного. «Давыдова в Карабах не пошлем, он длинный, а там аэродром простреливается, поэтому полетит Климов, он на голову короче». Это значит, что Давыдов поедет на остров Лисий в Тверской области, где испытывается бактериологическое оружие…
Я слишком рано начал работать в прессе и достаточно долго в ней проработал, чтобы в пик политических страстей оказаться репортером самого аполитического отдела – информации, причем такой относительно аполитичной газеты, как профсоюзный «Труд», который и обогнал все газеты мира по тиражу благодаря тому, что всю жизнь бежал от политики, как черт от ладана.
Наврал Владимир Ильич в своей «Партийной организации и партийной литературе», что нельзя жить в обществе и быть свободным от общества. Можно, если ты работаешь репортером в «Труде». Отдел информации в обычной жизни – низовка газеты. Репортер – ассенизатор. Приходя на работу каждое утро, ты сталкиваешься с постными лицами коллег из других отделов, словно говорящими: давай-давай, старик, разгребай. Но это – в обычные дни. А в необычные? Посмотрели бы вы на лица работников идеологического отдела газеты 19 августа! Это были лица перегоревших роботов с последней застекленевшей в глазах немой просьбой: «Репортеры, родненькие, вытаскивайте газету!» А чего стоил шеф нашего отдела, который еще в пятницу орал на всех нас пятерых, что с такой алкашней ему противно дышать одним воздухом, и понедельник будет для нас черным и последним. В понедельник, однако, он говорил: «мальчики» (а не «алкашня, как обычно). «Мальчики, Ельцин полез на танк, берите машину главного». И то, способность говорить он приобрел только к обеду – до этого мы взяли инициативу в свои руки, как обычно и случалось в необычные дни.
Впрочем, «взяли инициативу» – громко сказано. То есть необходимость выгрестись на улицу – благо, еще и события разворачивались буквально у нас под окнами, мы почувствовали: путч – не прием, но каких-то дивидендов за то, что мы выгреблись на это мероприятие, мы конечно же ожидали.
Почему-то само собой казалось, что прилавки «чеписты» завалят дешевой колбасой и прочим, как в дни Олимпиады-80 и фестивалей молодежи и студентов. Но напрасно мы шныряли глазами по полупустым полкам Елисеевского. Мертвый сезон – «голый Вася».
Репортерам не привыкать первыми давать оценку событиям и прогноз их развития. Но что-то в воздухе тех первых часов путча было такого, что не то что нашему брату, видевшему в калейдоскопе последних лет Карабах, Дубоссары, Тбилиси, Баку, Душанбе и Цхинвали, а и простому, поднаторевшему за перестроечные годы в политике москвичу показалось бы подозрительным.
Во-первых, парадность мероприятия. Танки – как на Красной площади 7 ноября. Нет более бесполезной для ведения оперативных боевых действий в городе машины, чем танк. А их количество! Оно явно наводило на мысль о скорее демонстрации силы, чем о желании ее применить. А растерянность солдат и офицеров! Извините, когда солдат посылают в бой, им если не «Москва за нами», то хоть что-то напутственное говорят, на худой конец, стакан водки дают для поднятия боевого духа. Нет, путч изначально был какой-то ненастоящий.
Он как бы продолжал политику КПСС с ее полумерами последних лет. И мы очень быстро, как только вышли на Горького и потопали к Манежу, сориентировались: для начала сфотографировались у уличного фотографа на фоне танков. Дээсовцы тоже сориентировались: они-то лучше всех изучили партийцев, и их взять «на понт» было трудно: с утра на Пушкинской площади уже висело объявление, призывающее защитников Ельцина собраться на Манеже к 12 дня. Там уже вовсю надрывались «матюгальники» агитаторов, поливая сонных спецназовцев с никого не устрашающими нашитыми орлиными головами.
Что характерно, бесноваться толпа начала на Манеже раньше, чем у Белого дома. Тут, надо сказать, была «проверка на вшивость» гэкачепистов. Под ковши «антибаррикадных» строительных машин военных валили троллейбусы, залезали на танки, совестили солдат, и без того ничего не понимающих… На балкон гостиницы «Москва» вышел неизменный атрибут политической жизни постперестроечного периода Жириновский. События стали походить на фарс, когда он стал переругиваться с дээсовцами… Мы дефилировали от событий до их комментариев с редакционных факса, телетайпа и телевизора, когда и узнали, что Ельцин уже в Кремль не поедет, он в «Белом доме» и залез на танк.
Поехали на станцию метро Пятого года на машине, но лучше бы воспользовались метро – танки, пробки, танки, пробки. А у «Белого дома» – идиллия! Праздношатающийся редкий народ (перед кем, интересно, Ельцин выступал, перед Сережей Медведевым – репортером с ЦТ и все? Кстати, очень меня удивил тот факт, что этот фрагмент дали по телеэкрану тотчас же). Танкам кто-то в пушки навтыкал красные цветочки с соседних клумб. Два скучающих омоновца из охраны президента России, позевывая, разглядывали нацеленные на них с трех сторон 120-миллиметровки Таманской танковой дивизии. Светило солнышко, становилось все скучнее и скучнее.
В журналистике такие места в сюжете безжалостно вычеркиваются редакторами, как длинности. Но в «Белом доме» шло заседание сессии Верховного Совета России, участники которого еще вызывали любопытство. Здесь был Ельцин, который (народ привык к этому), до того времени интересно, необычно, экстравагантно реагировал на политические маневры руководства КПСС. На шпиле здания реял флаг РСФСР, и от него на москвичей, забывших напрочь, что такое национальное единение, исходили флюиды волнения. А потом, вам ничего не объясняют географические названия: Улица 1905 года, Красная Пресня, метро «Баррикадная»? Вспомните достославную Историю КПСС за 9 класс. а если не вспомните, посмотрите внимательно в телевизор, когда там в очередной раз покажут эту ставшую в очередной раз символической местность. Да попади сюда любой мальчик – от бесштанного до маршальского возраста, ему захочется поиграть в войну, устроить здесь круговую оборону. Посудите сами.
Цитадель «Белого дома» возвышается на высоком берегу Москвы-реки на высоченном гранитном цоколе. Тут всего три-четыре подъезда – узких, через хитросплетение эстакады и тоннеля. Одним словом, несуразное здание на Краснопресненской набережной неизбежно созревало в то утро для того, чтобы стать ниппелем, через который потом вышло избыточное давление внутри российского народа. И вскоре – события развивались молниеносно – воздух вышел со свистом, который услышал весь мир.
Возможно, события стали малоуправляемыми, и странно, если бы это было иначе при таком повороте событий. Но странными сами по себе они быть не перестали до самого своего окончания – 22 августа.
«Оперетта». Это Горби с Ельциным, все, как по нотам, разыграли! «КГБ», «КГБ и ЦРУ» – какой вариант, объясняющий эту странность, не приходилось нам с вами только слышать за эти два года! Скорее всего, полной правды, по традиции, уготовано ждать семьдесят лет. Поскольку я вряд ли осилю еще столько, то и спешу оставить для исследователей того времени мнение очевидца и в какой-то степени участника событий.
Недалеки, я думаю, от истины те, кто думает, что путч был нужен ради… путча.
Во-первых, успеть перегнать, пока там суд да дело, деньги КПСС на Запад. Свидетельств, что это было с успехом проделано, в западной прессе предостаточно, причем речь идет о сотнях миллиардов долларов.
Во-вторых, за семьдесят лет Советской власти коммунистам надоело быть… в подполье! Да-да. Номенклатуре стало очень тяжело скрывать свои доходы, и она махом вышла из финансово-имущественного подполья. Не нужны больше закрытые распределители, столовые и санатории, и – были коммунисты, стали капиталисты. Делов-то: прокрутили пленку назад на семьдесят четыре года и повторили трюк с броневиком. Дескать, господа, Великая революция, о которой так долго говорили большевики, отменяется…
И тут уж мало даже не воевать, а если уж воевать – то так, чуть-чуть, дня два-три, чтобы успеть навести последние штрихи, спрятать кое-какие концы, кое-кого спрятать за границей, кое-кого выкинуть из окна...
Стоя днем 19-го у стен «Белого дома», я и предположить не мог, что эти события назовут путчем, а ГКЧП – хунтой. Когда несколько времени спустя родилась аббревиатура ГОПУ (государство особого порядка управления), нам в газету пришло письмо с вопросом, который я потом и вынес в заголовок – «Как мы попали в ГОПУ?» Посмеявшись над ним, понял, что ничего серьезного за это «ГОПОЙ» не стоит, серьезное и смешное – это все-таки антонимы…
Сонное состояние толпы, одну половину которой, похоже, составляли репортеры, а другую кэгэбэшники, прерывалось только изредка – когда с балконов сбрасывали листовки. Здесь был и отчет о происходящем внутри сессии, где часть депутатов поддерживала ГКЧП, а часть – нет.
Создалось на какое-то время ощущение, что солдаты «давят» на вторых. Но ощущение быстро развеялось: зачем «давить», когда можно беспрепятственно давить танками, другие дело, что необходимости в этом нет. Потом полетели Указы Президента, в том числе о том, что армия России переходит под его командование. Суть это Указа была непонятна – ведь до солдат его еще надо было довести, а довести солдат до «Белого дома» было тогда значительно быстрее. Потом вышел майор с депутатским значком и предложил всем праздношатающимся взяться за руки и окружить «Белый дом» живой изгородью. Как в Прибалтике, сказал майор.
Из извечной привычки подчиняться военным, кэгэбэшники и репортеры стали браться за руки.
Потом появилось первое по-настоящему действующее лицо этого спектакля. Это был мужик, одетый по-рабочему, который и стал строить баррикаду. Первую баррикаду новой гражданской войны в России.



--------------------------------------------------------------------------------





Количество прочитавших: 24






 РЕЦЕНЗИИ









Rambler's Top100