<<< Портал ХОХМОДРОМ - лучший авторский юмор Сети.
   <<< Архив портала hi-hi.ru за год ПОРТАРТУРА (Воронин Александр) | Хи-хи.Ru - юмористический литературный журнал

ПОРТАРТУРА
Воронин Александр



В пятницу после работы мы с Кукой Колиным, точнее, с Колей Кукиным, выпили у него на кухне все пиво из ближайших ларьков. Февраль в конце недели бывает особенно ядрен, поэтому пришлось усугубить это дело ацетоновой "Русской". Расстались далеко затемно, но с большой нежностью, пониманием и уважением друг к другу.

В свою лачугу я пришел, лучась радостью, хотя смутно догадывался, что пропустил ужин, но главное, что в чем-то не прав. И точно, жена уже домывала последнюю вилку, а в ее глазах вместо зрачков горели таблички "Не влезать - убьет!".

"Опять соседи что-то про меня наболтали", - мгновенно сориентировался я, снимая куртку, и с пафосом, воображая себя большим артистом, произнес первое что пришло в голову:

- Почему ты не пала? - и хотел добавить: "мне на грудь", но тут меня повело и придавило к стене.

Она пожала плечами:

- Я тебе не Порт-Артура!

Я сразу удивился. Кто ей такую чушь наплел? Даже если признаваться как "на дыху", хотя это только между нами, то ладно: Валя долго была, как-то раз Люда, три раза была Ира. Но подобное имя я услышал впервые. Дело выходило темнее "Портера", и я решил все валить на соседей.

- Не слушай ты их! Это они от зависти, что мы с тобой живем хок`кей.

- У тебя всегда один футбол на уме, - поморщившись, пробурчала жена, и это было истинной правдой.

Скудный остаток вечера я провел, словно в вакууме, отчего чувство вины за содеянное с Портартурой росло с непостижимой быстротой. Когда мы ложились спать, вина давила на меня уже с перегрузкой не меньше 10g. И я решил поменять тактику. С неимоверным усилием ткнувшись носом в теплую спину жены и водрузив руку на ее крутое бедро, я самозабвенно проворковал:

- Послушай, э-э-э, ты же знаешь, как я тебя люблю! - и размяк, ожидая взаимности.

- Знание - понятие относительное, - равнодушно ответила жена.

Такая холодность ущемила мою гордость и я, забыв, что меня расплющивает вина, вспылил:

- Вот и относи его сама, коли так!

- Куда?

- Куда хочешь.

- Я женщина. Мне нельзя носить тяжести.

"Разжалобить пытается!" - сообразил я и хотел уже было предложить свою помощь, но вспомнил, что зловещая тень Портартуры все еще витает над нами и мешает жить. "Продолжай валить на соседей", - проявил дружеское участие внутренний голос. Я ему внял.

- И ты им веришь?

- Верю всякому зверю.

- Вот-вот, настоящие звери! Такого наговорить! - с радостью подхватил я.

- Чего наговорить?

- Ну, что я с этой того! Как ее там, ну? - имя вдруг начисто вылетело у меня из головы.

- Что именно того и с кем это с этой? - поинтересовалась жена, продолжая лежать ко мне спиной.

Я рассердился.

- Не прикидывайся дурочкой! Сама прекрасно знаешь, замужем поди.

- Что знаю? - спросила она невинным голосом.

- Что делает мужчина с женщиной, когда они остаются одни!

- А ты тут причем? Ты давно уже ничего не делаешь, - удивилась она.

Я почувствовал себя в тупике.

- Но ведь с этой делал! - в конце концов нашелся я. - Как ее? Имя дурацкое такое...

- Что? - вскинулась жена. До нее стал доходить смысл разговора. - И когда же ты, подлец, успел?

Я растерялся. Это и для меня было загадкой.

- После работы, наверное.

- Ага! Вот значит ка-ак! Отблагодарил! Спасибо, дорогой, любимый, ненаглядный!

- Да погоди ты с нежностью! Она что, твоя подруга?

- С чего ты взял?

- А откуда же ты узнала?

- От верблюда, - мрачно сказала жена, явно на кого-то намекая.

Я порылся в памяти. Среди моих знакомых такого не было. Значит, темнит, бережет кадры.

- Ты не измывайся, - посуровел я, - а признавайся, откуда знаешь, что я с этой того... это?

Ее глаза буравили меня, пытаясь найти в глубинах моей падшей души живоносный пласт совести, а губы медленно раскрывались, чтобы излить на меня весь гнев оскорбленной семейной добродетели.

- Постой, паровоз, - нанес я упреждающий удар, - ты лучше скажи, как ее зовут?

- Ты у меня спрашиваешь?! - жена стала свиваться в кольца и приподнялась, как кобра перед броском.

- Странная ты какая-то! А у кого я еще могу спросить, если сам не помню? - объяснил я, недоумевая, почему до нее не доходит такая элементарная вещь.

Она вылетела из комнаты, будто я был четырежды Фредди Крюгер. Вскоре из кухни послышались скрежет мясорубки и негромкое бормотание. Чтобы успокоиться, жена перемалывала мясо на фарш, а заодно мои бедные кости, на которых кроме кожи ничего никогда не было.

Я понадеялся, что трудотерапия вправит моей благоверной мозги, и с чистым сердцем попытался заснуть. Когда это у меня почти получилось, возле кровати материализовалась жена, пихнула меня в бок, топнула ногой и грубо потребовала, чтобы я немедленно принес воды.

- Попроси по-человечески, ты не топ-модель, - сказал я, борясь за свои права.

Тащиться к ближайшей колонке очень не хотелось.

Она снова потребовала. Я сказал "спокойной ночи" и повернулся к стене, за что получил удар сковородкой, которую жена до поры до времени прятала за спиной. Я затаился, собрал под одеялом все свое мужество и хотел было запеть "Вихри враждебные веют над нами...", но, будучи человеком великодушным и благородным, вновь очень доброжелательно пожелал ей спокойной ночи. А аду. Однако бить меня она не стала, а пожелала проваливать ко всем чертям.

Глупая, она наверняка думала, что мне некуда идти. Как же, а Портартура на что?

Я встал, принял целеустремленный вид и стал одеваться. Когда куртка наконец застегнулась, жена сказала, чтобы я отдал ей ключ от дома, а деньги она найдет сама. Я ответил, что она не имеет права. Тогда она вновь потребовала, чтобы я принес воды. Я твердо заявил, что не могу разбазаривать еще не разворованные запасы наших недр на пресмыкающихся, после чего очень гордо вышел на улицу.

Мороз стоял - дай Бог каждому!

Ощутив его хватку и оглядев окрестности, я понял, что, прежде чем отправиться жить к Портартуре, надо все-таки отдать последний долг семье. Пусть даже за счет национальных богатств. Я вернулся за ведром и принес воды. Жена меня поблагодарила. Я сказал, что она все равно не имеет права, и снова вышел.

Звезды сочувственно таращились с небосвода и сокрушались насчет бесплодности поисков неизвестной женщины в ночном городе. Звезды были, как всегда правы.

Я сел на лавочку во дворе и начал замерзать. Внутренний огонь уже погас, предварительно опалив мне трубы, а бегать на месте под мантру "надо меньше пить" без гуру Рязанова я не умел. Надо было срочно решать проблему личного энергетического кризиса, но богатейший опыт правительства и МЧС, в который меня вот уже несколько лет радостно посвящало телевидение, в данном случае был неприменим. Поэтому я пошел свои путем, сообразив, что нужно развести костер. Но только не во дворе, чтобы соседи не подумали, что я обозначаю спецназу инопланетян посадочную площадку, и не позвонили в НАТО.

Открыв в сенях подвал, я сбросил вниз растопку и мелкие дрова, спустился сам и замуровался крышкой.

Костер разгорелся быстро, хотя и дымил. Постепенно стало тепло и уютно, отчего вспомнилось трудное детство шестидесятых. Захотелось вновь повязать на шею алый пионерский галстук и думать о комсомоле и его орденах. Но как же! От такой жизни моим следующим и единственным галстуком будет пеньковый. Эта простая мысль вызвала волну вселенской грусти, которую не смогло сбить даже соображение, что пеньковый галстук одновременно может служить и лентой для ордена.

Вдруг открылась крышка подвала. Появилось мокрое от слез лицо жены.

- Ты что, ненормальный? Дом спалить хочешь? - закричала она, отмахиваясь от дыма.

- Не реви. Твоими слезами костер не потушишь. Они у тебя горючие. А сама ты - гремучая! - веско сказал я, мучительно стараясь удержать в памяти исчезающие вместе с дымом комсомольские ордена.

- А ты дремучий! Вылезай!

И тут я вспомнил, как зовут ту, из-за которой вышел весь этот сыр-бор.

- Послушай, а эта Портартура хоть симпатичная? Ты ее видела? - спросил я, стараясь казаться равнодушным.

- Дурачок! Портартура - это не она, а он. И правильнее говорить не Порт-Артура, а Порт-Артур, - и покрутила пальцем у виска.

- Час от часу не легче! Мужчина! - застонал я, пытаясь вспомнить, когда до такой степени напивался.

- Да ты у меня и правда дремучий, - обреченно сказала жена, и по ее тону я понял, что прощен. - Ведь это крепость такая, из истории, понимаешь? Город укрепленный. Об этом еще в школе говорили.

- А ты слушай больше, тебе еще не такого наговорят, - подвел я черту, с победным видом, как и положено реабилитированному, выбираясь из подвала.





Количество прочитавших: 24






 РЕЦЕНЗИИ









Rambler's Top100