Папа привёз ёлку пьяный и дедушка упал с неё и разбил себе ящик с бутылками водки головой, потому что какой-то придурок на макушку ёлки посадил бабушку... то есть недопитую дедом банку самогонки. Дедушку за это чуть не убили. Мама его потом ещё долго колотила, то газетой, то полотенцем, то веником. Когда дед заснул, так и не вернувшись из туалета, пришли гости. Потом началась драка. Папа попёр на дядю Вову с табуреткой, но получил по яйцам и драка на этом закончилась. Тут из-за стола подскочил дядя Боря и вскрикнул "сука, ссать хочу!", конкретно ни к кому не обращаясь. Он пулей кинулся в сторону туалетной двери с надписью МЖ, но со стоном "Эх, занято!", принялся ждать. Но через две-три секунды, зашёл за ближайший угол и напустил на пол лужу.
И именно в это время открылась дверь и в прихожую вошёл Дед Мороз... Наверное, у него был ключ от нашего дома. Пришёл он один, без снегурочки, и незаметно от всех положил в свой большой красный мешок покусанную мной с утра булку хлеба, несколько банок тушёнки, чьи-то ботинки с говном кошки Васи на подошве и дядипашину кроличью шапку, которая упала с его головы, когда он получил по морде. Затем, когда Деда Мороза, с необыкновенной скоростью доедающего из кастрюли пельмени, заметила мама с тётей галей, он начал объяснять им, что он всего лишь Дед Мороз, а не какой-то там воришка. Но тётя Галя сказала, что видели они таких дедов-морозов. И они вдвоём тут же выставили его за шкирку из дома. Я не хотел говорить маме, что когда они выталкивали деда мороза, то он также незаметно успел спереть балалайку, будильник, две газеты и кирзовый сапог одноногого соседа Максима. Не сказал я ничего маме, потому что обиделся на неё и на папу, за то что он поставил меня в угол, когда я нечаянно разлил ногой бутылку, в которой он оставил себе "напосошок". Я стою в углу до сих пор. Вот такой у меня папа гад!
Долгий и протяжный дедушкин храп уже не раздавался из запертого на шпингалет туалета. И, я думаю, если никто не додумается взломать эту дверь, то вряд ли когда-нибудь - вряд ли в каком из следующих годов - кому-нибудь удастся справить там нужду.
Потом пришёл ещё один дед мороз, но на этот раз уже со снегурочкой, которая была его выше и толстее в несколько раз. Он дверь не открывал как предыдущий, а просто позвонил, и мама ему открыла. И он подарил ей тогда подарок - цветы: одуванчики, ромашки и две или четыре розы зелёных очень. А пока мама восхищалась подарком, а потом ругалась ещё с кем-то, снегурочка украла кроссовки, ви-део-двойку и доела все пельмени и ещё борщ с пряниками, котлетами и восемью грушами, а Дед Мороз выпил из пятилитровой банки всю бражку и стырил дедушкин топор с валенками и папино ружьё. Больше им воровать у нас нечего было, как я понял по снегурочкиным глазам. Потом дед Галя, то есть Валя, троюродный брат свояка нашего деда Мишки, который живёт на цоколе возле мусоропровода, выставил посреди комнаты табуретку с куском дядивовиного уха на ножке и разложил на ней шахматы. Потом он встал и спросил во весь голос: "Ну, и где же мой гроссмейстер?!" "А гроссмейстер твой из туалета ещё не возвратился", известила его баба Татьяна Ивановна. "А для кого ж я шахматы расставил?", с такими словами он пошёл в сторону туалетной двери. "Михал Иваныч, - обратился он, звучно постучав в дверь, - попрошу на выход! Шахматы ждут!" Но в ответ... кто-то очень громко напердел... Или мне это послышалось?... Но больше звук этот смахивал на замогильный хрип какого-то мертвеца. "Нет там никого! - известил всех дед Валя, хотя звук этот услышали многие. - Куда же он подевался?! Для кого я шахматы расставил?!"
Тут же подскочила мама: "Как это нет?!" и удивлённо уставилась на запертую изнутри туалетную дверь. Подошла к двери и бабушка: "Оттуда даже и звука ни единого не доносится!" Неужели они не слышат этот шёпот?... Но я не скажу им! Папа велел не открывать мне рта. И я его не открою. Нечего было ставить меня на весь новый год в угол. Пусть сами прислушаются и услышат этот страшный шёпот из туалета. Мне кажется, это дедушкин шёпот, но в то же время это что-то плохое и опасное. А на дедушку это не похоже. Но это ведь он шипит!... И, кажется, он просит всех покинуть этот дом, пока не поздно...
"Слушайте, - обращается вдруг к моему папе тётя Настя, - а поче-му ваш сын в углу всё время стоит?"
- Пусть стоит, - ответил он, - ума набирается.
- Он у вас сумасшедший? - полушёпотом произнесла она, видимо решив, что я ничего не слышу.
- Да, немного странный, - также тихо ответил он. - Даже загадочный. Он... - остальное он этой тёте Насте говорил на ухо.
Собственно говоря, мне глубоко плевать, кто обо мне какого мнения. И именно поэтому я не имею не малейшего понятия, что обо мне думают мои родные папа с мамой; что этот папа нашептал в ухо той женщине, меня не интересует тем более. Ведь я-то знаю, что я - это я. А ещё я знаю, что человека формирует среда. И, я думаю, моя среда, та в которой я существую, меня уже ДАВНЫМ-ДАВНО отформировала. Но, опять же, меня это не волнует ровно столько, сколько не интересует. Может даже больше. Так что, кто я такой? Пусть на этот вопрос отвечает кто угодно, когда с него спросят. А спрашивают довольно-таки часто, скажу я вам. И скажу я вам также, что время "спроса" начнётся очень скоро. Я это сердцем чувствую... И чтоб потом каждый не крутил у своего виска указательным пальцем, я лучше попридержу язык за зубами. Не люблю я никого, вот в чём проблема. А что поделаешь? Меня ведь тоже никто не любит. А любовь должна быть взаимной.
И я думаю, что лучше всего сейчас им будет набрать на своём телефоне один причудливый номер и сделать... кое-какой вызов... Для их же блага. Не то начнётся самое страшное... Может быть мне им помочь?...
Тем временем, взломали дверь в туалет. Но никто в него так и не вошёл. Там было пустынно как на планете Луна. И никаких следов исчезнувшего там дедушки. "Для кого я шахматы расставлял?! – никак не мог понять дед Валя. - Он же должен понимать, что шахматы это..." Но перебил его столь неожиданный звонок в дверь, что все до единого (кроме меня, разумеется) в нашей квартире встрепенулись... кто-то даже вскрикнул. Мама очень медленно подошла к двери и... щёлкнул замок и дверь распахнулась.
- Вам нужно немедленно вызвать деда мороза, - произнёс маме один невысокий и худощавый мальчик, едва только он попал ей в поле зрения, сразу как она открыла дверь, - пока полночь не вступила в свои права. - Мальчик был белый как смерть; правая его рука была вырвана по локоть и с обезображенной культи свисала какая-то отвратительная, зеленоватая масса, чем-то напоминающая собой очень неприятный на вид сгусток слизи; этакий гигантский сморчок. Полголовы у этого мальчика тоже не было - всю правую половину словно откусило какое-то "потустороннее нечто", оставив засохший, покрытый всё той же зеленоватой слизью, чёрно-красный след и всего один глаз, не имеющий зрачка; ни рта ни носа. Всё это не смущало маму, словно видела она перед собой не изуродованное детское тело, голос из которого раздавался от куда-то из глубины, а видела какую-то засрАную соседку. Хотя, мне кажется, что это был тот самый мальчик, который два года назад - в позапрошлый новогодний праздник - отправился искать настоящего Деда Мороза, когда узнал своего нетрезвого папашу, наряженным в чёрт знает что, чем-то смутно смахивающее на дед-морозовое одеяние и слабо приклеенный шматок ваты к вечно небритой физиономии. Он смылся из дома тайком от вусмерть пьяных родителей, и... больше его ровно два года никто не видел... Хотя, я не совсем уверен, что это действительно он - из угла, в который поставил меня мой папа, видно всё не очень-то хорошо, остаётся догадываться только по голосу.
- Как, вызвать Деда Мороза? - не поняла моя мама слегка удив-лённым голосом.
- Очень просто, - отвечал мальчик. - Телефон у вас есть. Наберите номер: 66-66-66, и называйте свой адрес. Главное - платить ни копейки не надо.
- Как это? - удивилась она.
- Обыкновенно, - отвечал мальчик, - попробуйте и убедитесь.
- А чё ты гонишь! - заорал ей мой папа, - давай попробуем! Это же клёво... бесплатный Дед Мороз! Я люблю на халяву!... Какой, говоришь, номер, пацан?
- Шесть шестёрок, - как-то удовлетворённо ответил тот.
- Добряк! - говорил отец, подходя к телефону. - Я на халяву!... просто обожаю! Я хоть три ведра самогонки одним залпом на спор выжру, лишь бы на халяву. – Потом он набрал номер и назвал, как ему посоветовали, адрес своей квартиры. И именно в этот момент мама моя так вскрикнула, как будто у той "засраной соседки", которую она лицезрела вместо изуродованного мальчика, прямо на её глазах отвалилась голова, брызнув в лицо волной горячей крови...
- Ты чё, с ума сошла?! - отреагировал на это её муж, - глупая баба! Чё ты так орёшь?!
- Он исчез, - прошептала та не своим голосом, - прямо на моих глазах. - Имела она в виду, разумеется, того мальчика, что посоветовал им вызвать Деда Мороза, пока полночь не вступила в свои права. И, действительно, мальчика словно вообще не стояло в дверном проёме, когда отец подошёл к двери.
- Ну и поссы ты на него, - сказал он ей, захлопнув дверь, и уведя в комнату, где новогоднее веселье ещё только разгоралось.
Время шло, как мне казалось, довольно-таки быстро. Из угла я так и не выходил. А секунда, в которую как из миниатюрных пушек залпом вылетит несколько пробок из бутылок с шампанским и за окном тучи всевозможных петард с фейерверками разорвут ночное небо дневным светом, всё приближалась и приближалась... Ведь именно эта секунда и приоткроет границы сверхъестественного; того, чего не может быть ни в одну ночь, кроме новогодней. Во всяком случае, я так считаю... И уверен, что считаю так не только я один...
...Да и вообще, в кого я таким удался? Этим вопросом наверняка задаётся каждый, кто сталкивается непосредственно со мной и со всеми до единого моими близкими родственниками. И тут же - или не тут же - находят ответ на этот вопрос. "Наверное, в деда". Таков этот ответ. В виду, конечно же, имеется мой единственный дед; дед по отцовской линии (деда по матери уже сто лет как нет). Да-да, тот самый дед, который запросто может взобраться на новогоднюю ёлку, съесть звезду, решив что это какая-то там порнозвезда, и упав с неё вниз головой, вдребезги разбить ей ящик шампанского, и получив потом опять по той же голове тыщу раз кочергой или лопатой от печки, спокойно закрыться в туалете и проспать там хоть три недели. Единственное, за что ценили этого деда, это за фантастическое умение играть в шахматы. Он мог играть и в два хода выигрывать хоть с завязанными глазами. А в остальном дедуля мой... вполне нормальный и обычный человек... пока трезвый. Стоит же ему "жахнуть" хоть полста грамм, это всё - конец света! Михаил Иваныч тут же превращается в злобного шизофреника, лунатика, суперпараноида и ещё хрен знает в кого.
Но вот я, собственно, и сам не заметил, как все - как сумасшедшие, ждущие самого неожиданного начала какого-то безумного, дьявольского праздника - затаили дыхание...
23-57; 23-58; 23-59... И... всё взорвалось! Новый год наступил! Вылетела к чёртовой матери входная дверь... и заходит ДЕД МОРОЗ!!! Самый истинный. Самый взаправдашний. Самый настоящий. Самый... Если, конечно, не обращать внимания на его глаза, сверкающие каким-то безумным, убийственным блеском. Но все до единого замерли (как давным-давно умершие) не от этого - не от его кошмарного взгляда. Просто выглядел этот дед довольно необычно. Но меня приковали к себе почему-то именно его глаза... Что-то до боли знакомое в них было, даже какое-то... близкое и родное...
- Ну что, детишки, - обратился ко всем он своим дедоморозовским голосом (хотя голос обратил на себя моё внимание куда сильнее, чем это сделали глаза. Что-то в нём донельзя родственное было. Что-то...), - Дедушка Мороз вам подарочки принёс! - И с каким-то нереальным грохотом поставил свой огромный мешок на пол. - Вы готовы принять мои подарки?
- Даааа, - пролетело хором от загипнотизированных гостей.
И каждый получил свой подарок, который он - можно сказать заслужил. Но больше всех мне понравилось, какие подарки получили мои мама с папой. Они об этом всю жизнь мечтали. А... "говорят, под Новый Год, что ни пожелается, всё всегда произойдёт - всё всегда сбывается". Вот и их мечта сбылась. Получили они много денег. Кучу денег. Такую огромную кучу, что оба они просто-таки рехнулись и начали пожирать их. За какие-то три-четыре секунды, папа успел затолкать себе в рот и проглотить двадцать или тридцать пачек 100 долларовых купюр. Остановило его то же самое, что остановило и мою маму... Да я думаю и некому было потом приводить их в чувство или хотя бы вызвать "скорую". Папа не велел выходить мне из угла?… Нет. Просто в тот момент я почему-то забыл номер телефона, по которому можно вызвать скорую - реанимационную - помощь; он у меня словно из головы тогда вылетел.
Вот так я и провёл Новый Год.
|
