КОЛОБОКА-САН (Олег Индейкин)- ХОХМОДРОМ

КОЛОБОКА-САН

Не пойму с какого боку
   мне писать…
                         Ну, а пока
   напишу-ка я-ка хокку
   про япона-Колобка.

С самураем дедом Йокой,
   с бабкой-гейшею Ниссан
   жил в асуке Колобока,
   ниндзя Колобока-сан.

На его боку у стана
   в ранг его бойцовских «рас»
   возводил лишь меч катана
   да разрез суровых глаз.

Жил… Не знал япону-маму.
Жил аскетом… Жил не всласть.
И мечтал на Фудзияму
   на экскурсию попасть.

Молча рис жевал десною,
   суши ел он в день пять раз
   да от сакуры весною
   не сводил щуратых глаз.

Жил как все – небесной манной.
   (жизнь такую – не бросай!)…
Жил… Да тихо стриг катаной
   икебану под бонсай.

Иероглифы учился
   рисовать он на песке…
Но однажды пристрастился
   Колобока-сан к саке.

Загонял под лавку деда.
Всё кричал – Не вылезай!
И гонял аж до обеда
   бабку с криками «Банзай!!».

Ниндзя даже после драки,
   злобно гнев в душе тая,
   вновь хватался за нунчаки
   и опять кричал – «Кия-яя!!»…

Написав записку-хокку,
   взяв в дорогу круассан,
   убежали на Сикоку
   Йока с бабкою Ниссан.

Загрустил тут Колобока.
Знал – не кончится добром.
Закололо чёй-то сбоку
   и заныло под ребром.

И, глотнув с саке Дайкири,
   сделал вдруг без лишних фраз
   Колобока харакири,
   но… промазал восемь раз!

Лишь пошёл об стенку краем
   да сходил в тот день к врачу.
Ну, не всем же самураям
   харакири по плечу.

Не заснул он, всё ж, под пледом.
Новый меч сковал к среде.
Бросить подло бабку с дедом
   самурай не мог в беде.

В ножны меч вложив до сроку
   и себя ударив в грудь,
   Колобока на Сикоку
   покатился в трудный путь.

Вдруг на утренней поляне,
   сплошь покрытою росой,
   к Колобоке-сану рьяно
   заяц подскочил Косой.

Подскочил… И что такого?
Видит ниндзя (что тут взять) –
   заяц косит под косого,
   мол, Кутузову он зять.

Обнаглел Косой и сбоку
   попытался ближе сесть,
   чтоб нахально Колобоку
   с аппетитом тихо съесть.

Ниндзя, приняв форму груши,
   просто так – кия – сказал
   и узлом Косому уши
   на затылке завязал.

Лишь связал Косому ушки,
   лишь Косой в траве примолк,
   зубы скаля, на опушке
   показался Серый Волк.

Говорит:
                  «Я не оратор
   всем совет давать вокруг!
Мне тамбовский губернатор
   не последний, вобчем, друг!

Мне «кия» твоё, отчасти,
   не страшно, как и «Банзай».
Так что… крендель, в область пасти
   мне без шума залезай!»

Ниндзя вынул меч свой строго
   и взмахнул со всех сторон.
(Волка уж не кормят ноги.
Кормят ноги уж ворон).

Лишь дополз волчара к норке,
   лишь закончил волк реветь,
   деловито на пригорке
   обозначился Медведь.

Говорит:
               «Окстись, кормилец,
   и на нос спеши мне сесть!
У меня однофамилец
   грозный (жуть!!) в России есть!

Брось-ка лучше без протеста
   ты ушУ и фуЕтЕ,
   потому твоё как место
   у Медведя в животе!»

Ниндзя не издал ни звука,
   отступил чуть-чуть назад,
   и семь кольев из бамбука
   влезли Мишке, прямо, в зад.

Лишь Медведь протёр зад ваткой,
   лишь затихли голоса,
   из-под кустика украдкой
   тихо вылезла Лиса.

Говорит:
          «Скромна я Лиска.
Протеже мой… та-аак… пустяк…
   крыса, вобчем-то, Лариска,
   что из сумки Шапокляк.

Есть тебя, дружок не стану,
   но и ты меня не трожь.
Вострый ножик твой катана
   так меня кидает в дрожь!

На меня на недотрогу
   ты не злись. Я услужу.
Лучше я тебе дорогу
   на Сикоку покажу!»

Ниндзя Лиску не дубасил.
Проводил Лису за мост.
Только, всё-таки, украсил
   грудь у ниндзи лисий хвост…

…Колобока шёл к востоку.
Нёсся быстро, как сапсан.
И нашёл, всё ж, на Сикоку
   Йоку с бабушкой Ниссан.

Обнял дедушку за плечи,
   обхватил бабулин стан
   и заплакал в миг той встречи
   ниндзя Колобока-сан:

«Стал от горести я смуглый,
   исхудал совсем живот.
Сирота я стал уж круглый,
   как и круглый идиот!»

И с тех пор (уже как нужно)
   все втроём, храня уют,
   в ветхой фанзе очень дружно
   до сих пор они живут.

Суть у сказки этой – свята.
Вывод сказки сей таков –
БУДЬТЕ ДРУЖНЫМИ, РЕБЯТА
И ЛЮБИТЕ КОЛОБКОВ!