Изящный, как палец в ноздре музыканта,
Имевший немало заслуг и подружек,
Я выставлю голос в бельканто без канта
И пасмурно вылезу в то, что снаружи.
Там время идёт, и движенье творится,
И, подозревая, что день – непогожий,
В квартире тринадцать строенья сто тридцать
Сидит мой двойник, ни хрена не похожий.
И возле ларька со святой шаурмою,
Где ара дежурит вернее солдата,
Мы с ним не сойдёмся – ни этой зимою,
Ни ближе к весне, ни однажды когда-то.
А как мы могли бы – к урочному часу,
В связи с многолетнею местной пропиской,
Порушив заначку пройтись по пивасу,
Бродячих котов осчастливить сосиской,
О жизни – пожёстче, о нудном - полегче
Потренькать на равных, как добрые люди –
Но я зарываюсь в проспект, как буравчик,
А он – окопался в своей халабуде.
Мы с ним безнадёжней, чем Будда на ринге!
Ища замещений, растрогал матрону:
Хотел недотрогу потрогать за стринги –
Потрогал, но в ней ничего не затронул.
Вот так и приходится – с сольной орбиты,
Брусчатку как мусор ногами сгребая,
Мурлыкать под ноздри такие сюиты,
Что жухнут столбы и скулят алабаи…
- Бабаи кормили своих алабаев, защиту подходов к квартире прохлопав, пока я бежал с поэтическим лаем хлебальник начистить тому мизантропу.
...На "здрасьте" его впопыхах не ответив, ударом одним сшиб урода, конечно. Он сам виноват по народной примете! Ах, как я мечтал погуторить о вечном...