Вот не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Моя подруга Сюзи, например, нашла в интернете, а потеряла в туалете. Обманутые клиенты утопили ее нежного олигарха сетевого маркетинга в унитазе. Фирма лопнула, как китайский презерватив, и Сюзанна Писюк снова пошла по рукам широкими шагами. Подрабатывала в дешевом бубнистанском ресторане при караван-сарае в глухом тупичке за Черкизовским. Клиент шел в основном базарный, среднего звена, не наш уровень.
И вот звонит подруга, задыхаясь от волненья. Мол, вечером ждут дорогого гостя, который тащится от танца живота и сует зеленые купюры в трусы кому не попадя, а танцовщица захворала, как на грех. Мол, Зиночка, озолотишься! А я когда-то на «химии» показывала чудеса самодеятельности местному начальству за пачку чаю. Сюзи вспомнила и ну уговаривать. Я глядь в зеркало: под глазами уже не мешки, а авоськи со стеклотарой. На попе чирий в придачу выскочил. Ох, не в форме, но ведь же на мели совсем. Решилась по принципу: «прикинься старухой и сделай проруху». Пошла, короче, навстречу судьбе и просьбам трудящихся.
Бикини надела с висюльками, на голову башню вавилонскую с бисером, бижу обвесилась, как рождественская елка. Гипюром чирий кое-как прикрыла, а на трусики повесила замок с торчащим спереди ключиком – для интриги и романтики. Сюзанке показались мелкими мои сережки, так в уши вставили номерки из гардероба. На сцену вышла на цыпочках, с зажатым между ног кальяном. Полтанца раскуривала и строила всем глазки, пока не вычислила главного падишаха. Тогда и крутанула бедрами неслабо. Пусть знает, кто здесь Шемаханская царица.
Поплыыыл касатик, как курдючное сало в казане. Ладошки отбил, пока слюни капали из глаз. «Вах-вах, красавица!» Похотливая улыбка расплылась, как гранатовый нар-шараб по ветхой баранине. Я подошла, не гордая, резинку трусов для купюр оттянула. А он за столик пригласил.
Пока халдей заискивающе наливал шампанское, я жажду утолила коньяком с горла. И не преминула сказать правду в морду: армянский на порядок лучше. На чело гостя из солнечного Бубнистана легла было тень межнациональной розни, но он мужественно превозмог себя и умоляющим голосом предложил шашлик-машлик из осетринки и плов из молодого барашка. Тогда я снова ненароком оттянула резинку трусов.
- О, ярчайший циветок, распустившийся в зажигательном танце… О, брильант, затмивший солнце и луну …
При слове «бриллиант» я шумно вздохнула и срыгнула плохой коньяк. Моя левая грудь выжидательно приподнялась, и я бросила исподлобья взрывоопасный взгляд. Не выдержав моего суворовского взгляда, падишах сдался без сопротивления. Он достал из кармана не белый флаг, но бархатную шкатулку, и извлек роскошное колье. Количество каратов повысило мою авансовую самооценку. Я машинально наклонила головку и позволила застегнуть подарок на шее. Из нестойкого чувства материальной благодарности дала поцеловать ручку. Лучшие друзья девушек – это бриллианты!
- Мерси, мой эфенди.
Разговор принимал другой оборот, довольно крупный. А я не какая-нибудь зухра-замухра, чтобы долго размазывать и дешево кокетничать. Клиент созрел – подставляй корзину! И тут я позволила себе маленькую импровизацию: когда закинула ногу на ногу, ключ из моего «сезама» грохнулся на пол; я подняла его, положила в бархатный футляр от брильянтов и торжественно протянула умиленному визави.
У них там все ханы - гасановы или алиевы, остальные – сплошное бюль-бюль. Вся мимика и телодвижения паши источали приторную медовую сладость, так что у меня уже слипалось между ног. В сто сорок солнц пылали его золотые коронки, будто взошла звезда пленительного счастья. Да, такой мед, решила я, надо пользовать, пока не засахарился.
- О, я самий счастливый мужчина Бубнистана! Получить ключ от сердца такой красавиц!
- А то! - неуверенно подтвердила я. А сама подумала: за ключик отдашь мне краник, от трубочки. Ну не может быть, чтоб у такого упакованного господина не было кусочка нефтепровода…
Так завертелся очередной виток моей светской жизни. Каждый вечер в новом ресторане со смуглым женихом. Через неделю он пригласил меня на историческую родину, чтобы представить невесту родне. Я честно обегала все бутики в поисках паранджи и скромного бубнистанского национального платья, но накупила только миниюбок (такой голяк в московских бутиках!). И вот, в один прекрасный осенний день я завернулась в белую шелковую простыню, и мы вылетели на родину нефти и базаров.
Из аэропорта мерин понес нас по долинам и по взгорьям, пока не остановился в центре горного аула. Средь бескрайних блеющих полей овец стояла большая сакля, утопающая в саду. Оттуда навстречу вышла мешковатая старушка, до глаз замотанная в черный платок.
- Это твоя мама, Эльчинчик?
- Нэт, это мой старшая жена Бибигюль.
- Какой сюрприз, мой эфенди! И много их у тебя?
- Ты будэшь четвертой, лубимой, - и самодовольно захихикал.
Старшая жена приоткрыла усатое личико и затарахтела по-бубнистански. Два кислых евнуха неопределенного возраста отвели меня в мрачную камору на женской половине. Бибигюль принесла на ужин горсть урюка, и при этом так зыркнула и шевельнула усами, что я поняла без перевода: объявление войны. Вокруг поблеивали овцы, а с мужской половины доносились заунывные звуки бубна и запах шашлыка. Если б не припасенные коньяк и сервелат, а также шматок шмали, к утру б я протянула ноги от голода и тоски по Родине.
Утром явились те же евнухи с кувшином козлиного молока. Их упитанные попки кокетливо и вызывающе выпирали, так что я не смогла удержаться и инстинктивно их погладила. Они взвизгнули и уронили кувшин. На мой колокольчиковый хохот прибежала сердитая Бибигюль и, поскользнувшись в луже, растянулась так, что носом достала до пустой коньячной бутылки под столом.
О, как она повела своим шнобелем и зашевелила усами! Такой мимики я не видела даже у моськи Луи де Фюнеса. Она разоралась по-бубнистански (я поняла только «пираститутка»), а евнух перевел: завтра пойдешь раком на хлопковое поле.
- Щас! – ответила я честно.
Евнухи забубнили со старшей женой.
- Нет, на хлопок - завтра, - назидательно заявил евнух. - А сейчас будешь мыть полы.
Что за тон? Было б что оторвать – оторвала б тушканчику.
- Щас! – я подняла бутылку и запустила в Бибигюль.
На крик несчастной прибежал эфенди, вошедший в роль доминирующего самца референтной группы. Как был в национальном суконном пальтишке с патронташем для папирос и папахе, так и поскользнулся в своих джурабах. Когда он поднялся, ноздри раздувались, как у ишака, тянущего арбу. Из дальнейшей скоропалительной бубнилогии я поняла только слово «зиндан».
Вскоре прибежали два телохранителя-абрека и заволокли меня в яму. Там не было коньяка, колбасы и дури, только кизяки в углу и холодно. Я протрезвела, а потом озверела. Рабство в двадцать первом веке! Мракобесы, я научу вас уважать скромных девушек и бога правильно любить! Поскольку отару отправили на высокогорную прогулку, я заполнила собой музыкальную паузу. От «Врагу не сдается наш гордый «Варяг» в окрестных саклях попадали медные тазы, а с деревьев – фруктовый урожай. Перелетные птицы немедленно собрались в стаи и в испуге приняли положение низкого старта.
Первой просунулась в яму любопытная мордашка ханского отпрыска с прыщавыми следами нагрянувшего полового созревания, такая упитанная харя поросенка, недавно прозревшего, что кроме ишака в сексуальной жизни бывают и другие удовольствия. Я расправила грудь, задрала юбку и кивком пригласила к себе на солому, но он помотал головой и убежал.
Через пять минут вернулся, теребя мотню, и спустил лестницу. Я было зажала в зубах туфли и полезла. Но сверху навстречу мне уже пятилась толстая задница. Когда мы сблизились, я достала заколку и воткнула со всей силы в курдюк отпрыска. Он завизжал, я посторонилась, и тюфяк с яростным хрипом рухнул на солому.
Когда я добралась до края ямы, то углядела пару борзых телохранителей на пороге ханского дома. Тогда ползком через хурмовый сад – к воротам. С балкона меня заметили и раскудахтались Бибигюль со сворой местных самок. Янычары бросились и нагнали меня у ворот. Но я была вооружена и готова к отпору и нанесению телесных средней тяжести. Один получил шпилькой в глаз, другой – коленкой по яйцам. Вот вам, завистливые шакалы бусурманские, за нью-йоркские небоскребы, мадридские взрывы и поджоги парижских бутиков! Вот, я вырвалась из плена!
Полдня ковыляла садами и полями - направление чувствовала интуитивно – вниз, в долину. Вдруг на каком-то проселке выныривает немытая пятитонка времен совнархоза. Я – в позу потерянной девственницы, даже юбку приподняла, будто ищу там что-то ценное. В кузове – дыни, в кабине – усатый хач.
- Вай, куда красавиц дарога дэржит?
- С таким джигитом хоть на край света, - сказала я, облизывая губы, и залезла в кабину.
Тронулись. Только он лапу на коленку, я предупредила:
- Не торопись, касатик. Вези в Агдам, на родину лучшего портвейна, расчет по полной на месте, - сложила я губы восьмеркой и многообещающе закатила глаза.
- Так его ж армяны оккупировали!
- Надеюсь, портвейн от этого хуже не стал. Вези на ближайший к Агдаму блок-пост… - и для убедительности я вытянула ноги на лобовое стекло.
К вечеру мы прибыли на заставу. Первым делом я оторвалась от пятитонного хача, ворвалась в офицерскую столовку и заорала:
- О, доблестные воины-победоносцы! Спецгруз с дынями от бубнистанского народа в дар непобедимой армии прибыл по назначению. А ну разгружать!
- Аллах акбар!
- Воистину акбар, - заметила я.
Все ринулись во двор. Пытавшемуся возражать водиле быстро набили морду как непатриоту. Из оставшихся в столовке я выбрала самого жирного, откровенно коррумпированного вида, майора с немигающими птичьими глазками, и элегантно подсела. Достав из пояса бриллиантовый подарок падишаха, я поставила вопрос ребрышком:
- Зайчик мой сладкий, нравится безделушка?
Пока он пучил свои немигающие и пробовал на зуб брюлики, я прокомментировала:
- Все твои, касатик, если ночью перекинешь меня на ту сторону, к оккупантам, у меня срочное разведзадание.
- Вай, красавица, это как?!
- А как контрабанду с арами туда-суда, так и меня, понял?
- Ой, ну все вы, русские, знаете, - а сам сияет ярче брюликов.
До конца вечера я хлестала коньяк с офицерами и флиртовала с комсоставом, но предпочтение отдавала немигающему майору. Ночью он уволок меня в красный уголок со штабными картами, где мы надели маскхалаты и при свечах спланировали самую блестящую операцию в истории бубнистанской армии. До утра я петляла за ним по бесконечным окопам, переходила вброд ручей и ползала под колючкой, пока вдруг на три зеленых свистка из кустов не появился …такой же толстый немигающий майор, только вражеской армии.
- Гагик, от нашего стола к вашему, забирай! – поклонился на прощанье мой проводник и растворился в утреннем тумане.
- Вай, красавица, какими судьбами? – расплылся золотым ртом Гагик.
- Беженка я, от бусурманского ига.
Когда меня привели в местный штаб, я потребовала коньяку и портвейну на запивку. Принесли настоящий пятизвездочный и ностальгический «Агдам». Цивилизация! От полноты чувств я по-союзнически поцеловала ару в шнобель и попросила телефон.
- Алло, Сюзанка? Записывай адрес, куда высылать бабки на дорогу. Вольная птица вылетает на Родину… Что, а? Дать серию концертов в прифронтовой полосе?... Эт я не тебе, Сюзи… А портвейну хватит?… Сюзи, денег пока не высылай… Отвали, чернявенький, а то нос откушу… Эт я не тебе, Сюзи. Ась? Не, не польку и не танго, тошнякцутюн какой-то. А я знаю? Приезжай лучше, выступим дуэтом... Во, козел, такой коньяк расплескать…
Зиночка, ты слишком вжилась в образ своей лиргероини, к "пенатам"- поправь скорее, пока HINO не увидел, он такие вещи не прощает, а я тобой очень дорожу
Светло-пушистою и снежино белою, Такою чистою, такою смелою! Дорогой буйною легко проносится, Не в высь лазурную - на хохму просится. Под вьюгой злющею дрожит, взметается, Под ним, смеющимся, весь сайт качается. Его прощением Тут все утешено, И круг общения крутится бешено. В лучах блистающих скользит умелостью, Средь хлопцев лающих сохранной белостью. Но вот кончается дорога дальняя, Земли касается звезда хрустальная. Лежит пушистая Душа несмелая. Какая чистая, какая белая!
Прозой здесь балуются немногие. Сочный, хороший, веселый( не в смысле - хихи!) язык. Непонятно только, где смеяться? Рассказ, на мой взгляд, совсем не смешной. В нем ценно одно - язык (похвально - на общем фоне - что и грамотность!). Рад был бы почитать (знать бы, где Вы что публиковали) что-нибудь из вашей серьезной прозы. Но сами-то Вы, Зина, чувствуете, что не смешно? В кратком пересказе сюжет этот выглядит - что-то, типа: "Про Асю Клячину, что собиралась, да не вышла замуж". Нет, не смешно. Мне. А язык - хороший!
Представь себе, дядя, мне тоже не смешно. Знал бы ты, сколько каблуков я сломала, пока вырвалась из плена... иллюзий, что смогу рассмешить затраханных жизнью и своими графоманскими амбициями занудных дядь и теть. А серьезная проза, конечно, есть. Ищущий да обрящет. Зиночка в рунете наследила изрядно, задашься целью - найдешь. А на этом сайте Зиночка будет идентичной и адекватной:)