Среди серости, неожиданно для себя, я увидел яркое пятно. Это был домик, украшенный разноцветными шариками и гирляндами. На деревянной стенке висела табличка: «Хохмодром. Клуб веселых, а остальных на…». Дальше прочитать не представлялось возможным: именно в этом месте у вывески был отколот угол. Я быстро оглянулся, достал из кармана мел и исправил досадную ошибку, допущению в слове «Хохмодром».
Дверь открылась, и на крыльцо вышел небритый мужик с метлой в руке. На футболке у него значилось малопонятное слово: «Дейтерий». Он посмотрел сначала на меня, потом на вывеску, где «Хохмо» было исправлено на «Сексо». Затем, его взгляд сфокусировался опять на моей особе. – Твоя работа?
– Не-а!
– Ну-ка, покажи свои ладони.
Я спрятал запачканные мелом руки за спину и показал дяденьке язык.
Он схватил меня за ухо и завел в клубное помещение. Открыв одну из дверей, втолкнул внутрь помещения: – Еще один гаврик! Табличку заведения испоганил!
В комнате за столом сидели две добрые красивые тетеньки и щедрый мужик, который в это время пересчитывал деньги. – Одна тысяча и один рубль, одна тысяча и два руб… или три? Тфу ты, опять сбился. Придется пересчитывать заново… Ты зачем, своими писульками, портишь имидж фирмы? А? Вот тебе сколько лет?
– Пятнадцать… – сказал я и потер пульсирующее ухо.
– Да я, в твои годы, уже деньги в игре в наперстки зарабатывал, а не марал стены глупостями всякими.
– Бениамин, не сердись на мальчика так сильно. С виду, – он довольно приличный.
– Соглашусь с тобой, Белка. Действительно, нафиг он мне сдался. Итак, начнем заново пересчитывать премиальные… Один рубль, zwei рубля, free рубля, quattro рубля, cinq рубля…
Другая тетенька, закончив подводить губы ядовито-красной губной помадой, отложила в сторону зеркальце. – Скажи мне… Только честно… Ты сейчас не обдолбленный?
– Не успел еще, – и я опять потер ухо.
– JulиЯ, видишь, я не ошиблась в своих подозрениях, – Белка поправила локон, – с него еще можно вить веревки. Правда, мальчик?
– Не знаю.
– Зургаа рубля, hèt рубля, opt рубля, – продолжал подсчет Бениамин.
JulиЯ подперла рукой подбородок: – Сегодня у конторы «Хохмодром» юбилей трех пятерок. Юноша, порадуй нас каким-нибудь стишком и, затем, можешь валить отсюда восвояси.
– Прямо на все четыре стороны! – добавила Белка.
– Дайте табуретку.
– Зачем она тебе? – Случайно не в нас кидаться? Блин, опять из-за тебя сбился! Бениамин сложил в стопочку бумажки и начал заново: – Один рубль, zwei рубля, free рубля, quattro рубля, cinq рубля…
– Я с табуретки привык рассказывать стихи. Все новые года с нее Деду Морозу рассказывал. Привычка выработалась такая.
– Зургаа рубля, hèt рубля, opt рубля…
– Открывай рот и начинай произносить рифмованные слова, а то к табуретке еще и веревку принесут. JulиЯ нахмурила красиво выщипанные брови, а Белка сжала пальцы (естественно, с модным маникюром) в кулак.
И я начал. Черт с ней, с этой табуреткой.
Пятнадцать лет
Один раз в год…
А в год другой
Уже шестнадцать…
Из года в год
За годом год…
И вот уже
Хохме
Сто двадцать…
В этом месте я получил три благосклонных педеля сразу и был выведен из офиса Хохмодрома суровым любителем тяжелой воды, Дейтерием.
Пс.
Когда тебе пятнадцать… Кажется, что море по щиколотку, а горы по колено. Когда тебе пятнадцать… Это возраст, который провоцирует на легкомысленные поступки. Когда тебе пятнадцать… Первая влюбленность и зарождение настоящей дружбы. Когда тебе пятнадцать… Это поздравления не только от родни, но и от всевозможных друзей. С праздником тебя, Хохмодром и долгих лет благополучия.
– Опять сбился! Да сколько можно! Уже пальцы и язык онемели от счета!
Один рубль, zwei рубля, free рубля, quattro рубля, cinq рубля, зургаа рубля, hèt рубля, opt рубля…