В Горьком знали его все:
старики с ним водку пили,
little babies по весне
снеговик с него лепили.
Был он болен, много пил,
не читал советской прессы
но беседовать любил
с диссидентом из Одессы.
Будучи главой ЦК,
знал его любой и каждый,
только с сыном печника
вышло вот-он-как однажды.
Вышел в поле паренёк
конопли набрать вязанку,
чтобы в праздничный денёк,
затолкать её в сигарку.
Только он набил пакет
свежесорванной соломой,
как какой-то старый дед
пропечатался обломом.
И по полю - напрямик,
без тропинки, без дороги,
этот пакостный старик
губит коноплю об ноги.
Что ж такое, хрен в пенёк,
как же так, етить квадратом.
И с расстройства паренёк
разразился благим матом:
- Слышь, дедуля, твою мать,
ходишь здеся ты некстати,
шел бы ты домой в кровать.
Как фамилья твоя, кстати?
Ну, а дед пожал плечами
и поправил воротник:
- Брежнев, - просто отвечает.
- Брежнев?! Ну даёшь, старик!
Солнце парилось в зените,
птички гадили слегка,
и растянуты как нити
в жидком небе облака.
Разговор задался сразу,
просит парень старика:
- Эй, папаша, есть тут маза,
подсобил бы ты слегка.
Вот локтями задевая,
друг за другом как в строю,
третий час уж собирают
Брежнев с парнем коноплю.
Дружно спорится работа:
пахнет свежей коноплей,
и устав, два идиота
закурили по одной.
Тихо вечер проявился
ждёт печник домой сынка,
лишь под утро он явился,
получив под зад пинка.
- Где ж, урод, тебя носило?
Что, дорогу позабыл?
Вижу: дурь тебя скосила,
расскажи-ка где ты был.
- Да у Брежнева за чаем
все читали "Целину",
да медальками бренчали,
да курили коноплю.