Были пЁстры аллеи, и было удушливым лето,
Хризантемы алели во сколько отпущено сил.
Ты не злись! Неудачным твоё оказалось либретто:
Вместо слов: "Он ответил" я вижу опять: "Возразил".
Пыльный полдень висел между нами, ненужный, как вечер.
Бушевал возле ног Беломорско-Балтийский Канал.
Я любила тебя, растворяясь в мелодии встречи,
Но сюжет был придуман ТОБОЮ, и близок финал.
И пpокатится белый сугроб в тополиных аллеях,
Схоронившись от глаз и метёлок в уютных дворах.
Я твою партитуру исправить навряд ли сумею:
Перепутал все ноты и сделал ошибки в словах...
Слабый памятью, быстро забыл про меня, про подругу, И сугроб тополиный поджог, и в единый присест Он с метелкой своей повернул натурально за угол, Я осталась пеструшкой пестреть, одинока как перст.
Заметают твой след тополя торопливой порошей. Сжёг сугробы... мосты... Позади пепелищ пустота... Постою я недолго, ты помни об этом, хороший, - Привлекает глаза проходящих мужчин пестрота.
Перепуталось все, словно снег в тополиных аллеях, Словно наши тела на нагретых уютных дровах. Вспоминая о нас хризантемы всю осень алели, И либретто смущало желаньем в горячих словах...
На нагретых уютных дровах и на грани экстрима, Отрешённо лежим, все законы презрев бытия. Удивлённо взревел самосвал, пробегаюший мимо, Когда я горсткой свежих опилок прикрыла тебя...
Партитура не та и либретто несовершенно, Но народ улыбнулся, меня на подмостках узнал, Когда я покатился по спутанным нотам на сцену: Это бедного Йорика (Мой!) Беломоро-Балтийский оскал!