Нынче Хохма по колено в скучной мути.
Чуть не каждый день приходит автор свежий
И с порога этак трогательно шутит,
только шутки каждый раз одни и те же.
Шутка тешит до известного предела,
Ниже пояса пойдёшь — тебе быть битым,
Заклюют и, если честно, то за дело:
эта тема много раз уже раскрыта.
Не секрет, что здесь в карманах держат фиги,
Срифмовал глаголы — не избегнуть порки.
Вместо творчества скандалы и интриги.
Всё интриги, как обычно, да разборки.
Градус споров здесь давно уже зашкалил.
Почитаешь это всё — какого чёрта!
Каждый автор, безусловно, уникален,
но не в творчестве, а в глупости упёртой.
Превзойти здесь норовя друг дружку в дури,
всё стремятся доказать, что в чём-то лучше.
Понт Эвксинский в стороне тихонько курит:
здесь порой понты бывают и покруче.
Потому тоска на розовых страницах,
несмотря на все старанья рифмоплётов.
Это ж надо до такого докатиться,
до процента шутки, юмора подсчёта!
Говорят, что есть прибор один бесценный,
с ним все это подсчитать довольно просто
даже с точностью до тысячных процента,
но с поправкою процентов в девяносто.
Вот некстати вспомнил некоторых странных,
что вели себя, как маленькие дети.
Пошумел, покуролесил — и забанен,
но сюда приходят вовсе не за этим.
Каждый тут себя считает вольной птицей,
только с вольностью, вестимо, хватишь горя.
Коль решил на Хохмодроме поселиться,
лучше тихо жить, не вздумать с кем-то спорить.
Тут на днях узнал своим твореньям цену.
Мне читатель пожелал за кружкой пива:
«Лучше, аффтар, ты убей сибя апстену».
Хоть и резко, к сожаленью, справедливо.
Потому искать не стоит виноватых,
надо попросту довериться планиде
И сбежать в деревню, к тётке, в глушь, в Саратов,
только б это безобразие не видеть.
Там, где жил уединённо Старший Плиний,
в наши дни столпотворение такое...
Нынче скрыться можно, разве, в Шаолине,
чтоб обшученные нервы успокоить.
Ищешь шутку, не найдешь, уснёшь некстати,
ленту рецек прокрутив посредством мыши...
Грустно смотрит в монитор простой читатель,
шепчет: «Боже, что за чушь поэты пишут».
...И мне в тоске необъяснимой приснился полуидиотский сон, будто под прикольным ником на Хохмодром Иосиф Бродский Явился, будущим великим философическим поэтом, Блистая Нобелевским светом, сияя просветленным ликом, И парочку стихотворений здесь анонимно размещая, Не мог он подлости предвидеть и никакой беды не чаял, Но сделали его по-детски, чернилом личку разукрасив: И две "Ре.Зиновые" рецки вкусил, и минус два от Васи, И визг, и пошлость пародистов, и свист...и, взгляд последний бросив, Почтив презрением зоилов, покинул Хохмодром Иосиф, А следом родину покинул, дабы с дубами не бодаться, Навстречу неразменной славе и своему лауреатству! .
Мертва деревня, ни души и нет для души, Саратов занят, вотчина там кекса, "Трудно быть Богом" тётки не читают в глуши, Настал "Час Быка" и серого плебса!
*- лучший роман Стругацких, философский роман Ефремова.