Ремиксер Гриня,
то ли Дриммер,
больше – Дринкин,
хлебнув цикуты двадцать первого –
палёной водки,
и чувствуя, что не взяла проклятая,
и не ударен он в ништяк по голове,
заводит патефон
и, слушая предсмертный хрип Вертинского,
рыдает…
Но, нет, не то…
Вертинский не просёк…
Тогда,
став на колени пред портретом Марио Альдини,
он воскуряет травку,
жадно дышит,
и у кумира молит кой чего…
Решается, орёт кому-то в трубку:
- Да, вдохновенья! Да!!! Иду в ночную, ждите…
Хватает каску,
брезентовку,
мчится в ночь,
и на огромном грейдере Ямаха,
закрыв глаза
и слившись с ритмом стройки,
он ремиксирует Вторую Кольцевую,
чтоб завтра на тусовке повторить,
и этот рык,
и в дым,
вот этот грохот…