Тут как-то мы с гарсоном, хлебнули портвешку,
И растянулись сонные на майском на лужку,
А рядом чьи-то будочки стоят цепочкой в ряд,
Играет хрен на дудочке, а будочки жужжат,
Я на траве скукожился: ладошка под щекой,
Гарсону все не можется, гарсон у нас такооой,
Кончай, мол, филармонию, завязывай с дудой!
Чего развел симфонию? И в домик хрясь ногой,
С гарсоном пробежали мы наверное с парсек,
Неуж-то может бегать так нетрезвый человек?
Очнулся непонятно где, кругом белым бело,
Напротив непонятное гарсоново хайло,
Какое-то плаксивое, три глаза вместо двух,
И до того красивое - захватывает дух,
А рядом дядька песенку поет под нос себе,
Напялил шапку с крестиком: бе-бе, бе-бе, бе-бе,
Сейчас я вам, соколики, укол приворожу,
На брюхо, алкоголики! Жу-жу, иль не жужу?
Открыл глаза насилу я и понял: это сон,
Туда-сюда курсирует потрепанный гарсон,
Куда-то тащит лесенку, промеж хлебов виясь,
Поет тихонько песенку: моя-сь, - поет, - моя-сь.
Закрыл глаза и понял тут: прекрасные слова,
Мотивчик тоже ладненький, звучит, как: трынь-трава,
Чего бы не подпеть ему и грянул в унисон,
Потом провал.
Забвение. И,
незабвенный сон.