Бабы наши сговорились…
Дуры, блин, ни взять, ни дать.
Мы-то утром похмелились,
Глядь, а баб и не видать.
У Миколы дочки плачут,
У Семена - порося
От сарая дверь хреначит,
Сголодалась, видно, вся.
У Ивана козы блеют,
Кошки не хотят гулять,
Только бабы, знать, умеют
Этим делом управлять...
У Петра цветы завяли,
Пожелтели огурцы,
Ну и бабы! Чё ж слиняли
От любимых? ...Молодцы...
Дети плачут, хочут каши,
Надо ж вымыть, обстирать...
Убежали девки наши,
Хоть ложися помирать...
...Третий день...Привыкли трошки
Обходиться и без них.
Пол-кило сырой картошки -
Смотришь, голод вроде стих.
Вот с коровой управляться
Как? Манеры-то не те.
И откуда подобраться?
Может, надо в темноте?
Зорька, бедная страдает -
Не могу доить коров...
Куры по двору летают
Ловят мух и комаров.
Рано утром подымаюсь,
Два ведра с собой беру,
Чертыхаясь, спотыкаясь,
Пробираюсь по двору.
Нихрена во тьме не видно.
Хлев. Вот ощупью ищу
Вымя Зорькино. Обидно.
Всё. Нашел! Не отпущу!
За него держусь рукою,
Ведь умею! Все могу!
Вымя крепкое такое!
Нагуляла на лугу!
Весь надой мой - пол ведерка,
Да уже болит рука…
Замычала наша Зорька –
Больше нету молока…
Только голос-то не Зорькин,
Показалось…Так и есть!
Пригляделся – это ж Борька!
Бык!...Да как?...Ни встать, ни сесть…
Бабы позже объявились…
Им без нас-то каково?
И мужчины изменились,
Натерпелись...Кто чего…
С той поры я мимо хлева
Почитай что, не хожу.
Или справа, или слева,
За сто метров обхожу…
Только, где б я ни был, все же
На пастьбе ли, на косьбе…
Ощущаю прямо кожей
Борькин взгляд я на себе…