Ворошилов едет!- Смешные истории- Владимир W2- ХОХМОДРОМ

Ворошилов едет!
(отрывок из "Ордена")
Деревякин в роли радушного хозяина разгуливал по взлётной полосе одаривая хлебами налево — направо, приговаривая при этом: «Кушайте пожалуйста, люди добрые!» и кланялся в пояс. Курсант Парамошечкин, рекрутированный Закатало, то и дело бегал в ангар, за очередной порцией караваев.
Все активисты, в меру своего разумения, нарядились в «национальные» костюмы. Постарались на совесть. Чапорыжникова пришила к кокошнику цветные украинские ленты, а на сарафан приколола значок «Ворошиловский стрелок». Всю ночь Лидия готовилась к празднику, брила ноги, подмывалась и завивалась. К утру она стала похожа на куклу «Зину», только очень большого размера, для канадских лесорубов.
Парторг Лиситский облачился в невиданный доселе наряд. Он предстал перед Государственной Комиссией в клетчатой шотландской юбке и гольфах с помпонами. Его премудрую голову украшала барашковая шапка, на ногах блестели новенькие галоши. Так как подходящей для костюма шотландской волынки не нашлось, находчивый Пафнутий Анурьевич опоясался медным геликоном.
Даже Закатало вставил в форменную фуражку пятнадцать ромашек, ещё пятнадцать торчали из кобуры.
Но всех сразила комсомолка Леночка. Легкомысленная девица надела чёрный лифчик с рукавами и чёрные же трико под солдатский ремень.
— Молодцы! — похвалил активистов Деревякин. — Теперь-то мы им утрём сопли! (Кого именно имел в виду, директор не уточнил).
За местных жителей Деревякин не опасался. Колхозников заранее собрали у конторы на «летучий митинг» и строго предупредили, чтобы все были на чеку, гуляли организованно и трезво.
— Не забывайте, сукины дети, что вы — советские люди, а не ублюдки! — на всякий случай напомнил односельчанам председатель, питерский дисятитысячник, товарищ проверенный во всех отношениях. — Вымойте рыла с мылом, потому что приедут немцы! Будут корреспонденты из центральных газет! Чтобы ни одна скотина не смела жаловаться и клянчить. Возьмите в клубе балалайки и барабаны и пойте народные песни. Дайте колорит. Пусть Запад увидит, что мы за нация такая... жизнерадостная, но с грустинкой. Возможно, зарубежные гости, не дай Бог, захотят лично полюбоваться на ваш гражданский быт. Поэтому, чтобы по избам у меня ни кто не сидел. Не занятые всеобщим ликованием — прячьтесь кто куда!
Все указания десятитысячника были выполнены в точности. Председатель, лично, с утра пораньше оббежал каждый дом и написал мелом на дверях: «ТИФ!».
Иностранные товарищи, преимущественно социал-демократы, томились в ожидании зрелища. Они чинно прохаживались вдоль банкетного стола, поглядывали в сторону спрятанного под брезентом самолёта и попивали доппель-кюммель. С минуты на минуту ожидали прибытия председателя Госкомиссии. Кого именно ни кто не знал, но поговаривали, что будет сам нарком обороны товарищ Климент Ефремович Ворошилов с гармошкой.
Местных жителей к банкетному столу не допустили. Площадку отцепили оранжевой лентой и строгие молодцы в одинаковых чёрных кожанках зорко следили за тем, что бы ни кто самовольно не пересёк границу. Любопытное до зрелищ крестьянство наблюдало за происходящим со стороны. Даже Деревякин со своими щедрыми хлебами и колоритной свитой не был допущен к столу, что больно ударило по его самолюбию.
Прорваться удалось только пилоту Протуберанскому и то со скандалом.
— Знаете кто я такой?! — насел лётчик на охрану. — Я, между прочим, вот тот самый самолёт, самолично, вот этими самыми руками рихтовал! На севастопольской гауптвахте я ждал петли. В Крыму ждал выстрела исполнителя. В молодости — по законам империи. В зрелости — по законам республики. Позовите мне главного сюда, сей момент!
Протуберанского облепили жадные до «Чкаловых» столичные корреспонденты. На целую минуту храбрый пилот ослеп от фотовспышек.
— Скажите нам несколько слов, — умоляли его со всех сторон. — Советский народ желает знать всю правду о своих героях.
Протуберанский поискал глазами Деревякина и, обнаружив что директор, занятый своими хлебами, находится на безопасном расстоянии произнёс не без куража:
— Вы хочите правды?.. их есть у меня!
Эту красивую фразу он услышал в одной театральной постановке про интервенцию. Примерно так ответил один из главных героев-экспроприаторов на предложение спеть революционную песню.
— Я бывший член Боевой организации партии социалистов-революционеров, друг и товарищ Егора Созонова и Ивана Каляева, участник убийства великого князя Сергея Александровича, участник многих других революционных актов, человек, всю жизнь работавший только для народа, а ныне лётчик-испытатель Протуберанский.
Все кругом ахнули после подобного заявления, а уполномоченный Закатало показал пилоту пудовые кулаки из под полы.
— Не слушайте его, товарищи! — крикнул Деревякин пытаясь прорвать оцепление. — У него нет полномочий! Настоящая боевая дружина у нас.
Корреспонденты бросили обалдевшего пилота и устремились к Деревякину.
— Вот, пожалуйста, знакомьтесь, — предложил всем желающим пройдоха-директор, — Товарищ Закатало, командир нашей боевой дружины. Ныне несёт службу во внутренних органах. В прошлом году заводской ангар рухнул. Камня на камне не осталось. Слыхали? Не-е-ет?! Ну как же это вы, в самом-то деле?.. Про заграницу пишем, а самих под носом такие дела творятся... так это его рук дело. Разоблачил всех вредителей под чистую. Видите, все руки в крови?
— Да, ты, чего плетёшь-то?.. — попытался реабилитироваться Закатало.
Но директор только лягнул его в лодыжку и продолжал изображать из себя чёрте что.
— А вот и наша товарищ Лидия Чапорыжникова. Общественница. Большой специалист по химикатам. Всё погноила под чистую. Скажи Лида?
— Нам только давай! — с готовностью крикнула Лидия и тряхнула огромной грудью, да так что кокошник слетел с её головы на нос. — Я покажу Кузькину мать! Ночником замордую! Весь фарш отобью! Куда побежал? От меня не уйдёшь!
— Видели, вы, что-нибудь подобное? — гордо спросил директор. — Первая коммунистка на всю область. Даже значком награждена за массовые кулацкие погромы. Полюбуйтесь! Вот он значок-то на сиське. Лидк, покажи товарищам награду-то!
— Ах! — ахнули в восторге корреспонденты и на всякий случай отступили на два шага за ограждение.
— А вот и главный исполнитель — наш парторг, член революционной тройки пролетарского трибунала товарищ Лисицкий, собственной персоной, — продолжал знакомство директор. — Между прочим внучатый племянник партагеносе Адольфа Гитлера. Посмотрите на него в профиль. А, каково? Поразительное сходство!
— Это, Вы, товарищ Деревякин, уже того... лишку дали. — сконфузился Пафнутий Анурьевич.
— Ничего, ничего, не скромничай, настала пора открыться широкой общественности окончательно. Пусть немецкие товарищи удивятся, как богат животный мир. — Директор отечески потрепал парторга по мордасам, — Пусть знают, что за люди трудятся на заводе номер двадцать. А ну-ка, герой, заслюнявь в свою трубадуру! Изобрази ноту: «фа - ди - ес».
— Просим! Просим! — закричали со всех сторон.
Парторг напрягся, покраснел лицом и, выпучив глаза, выдул через геликон серию неприличных звуков.
— Слыхали?! — строго спросил директор, — То-то же! Теперь, позвольте нашей партийной ячейке пройти за ленточку?!
— Это же не серьёзно, товарищи! — попытался образумить общее собрание ревнивый Протуберанский, — Следует соблюдать субординацию...
— А вам, товарищ пилот, давно следует занять своё место в самолёте! — осадил его Деревякин, — С вами ещё будет особый разговор в моём кабинете...
Протуберанского затёрли спинами, а свежеиспеченных «героев» повели к банкетному столу, где парторг Лисицкий, забыв про врачей и больную печень, заложил в своё кадыкастое горло бутылку анисовой водки и выпил её всю без остатка, чем укрепил свой имидж внучатого племянника партагеносе Адольфа Гитлера.
— Ворошилов едет! — заорали в толпе так, как в лихую годину кричали: «Продразвёрстка идет!».
И действительно, на отремонтированной наспех грунтовой дороге показались машины охраны, правительственный бронеавтомобиль и автобус.
Случилась небольшая суматоха. Всем хотелось посмотреть первыми. Колхозникам было проще в этом отношении. Радостно размахивая балалайками они облепили автобус и, подпрыгивая, заглядывали в пыльные стёкла с выражением неописуемого восторга на лицах.
Важные гости снисходительно следили за щенячьей радостью плебеев издалека. Танцевать вокруг автобуса ответственным лицам не позволяло служебное положение. С чувством доброй иронии наблюдали они за происходящим, пока транспорт не заехал за ленточку. Только тогда всё пришло в движение и главы иностранных делегаций, коммунисты-социалисты, выстроились в длинную очередь строго по протоколу пожимать руки товарищам народным комиссарам.
Специальные фото-кино хроникёры — в два ряда, прицелились через свои объективы, точно снайперы. Деревякин полез было впереди всей гоп-компании со своими обкусанными хлебами, но его довольно грубо отогнали охранники.
Под дружные аплодисменты из бронированного авто вылез долгожданный председатель Госкомиссии товарищ Ворошилов. Он издалека сделал собравшимся ручкой и в окружении свиты направился прямо к столу промочить с дороги горло.
Дверь автобуса распахнулась и появился другой персонаж, лысый старикашка, с болезнью Паркинсона. По его сморщенному лицу гуляла улыбка идиота, а из выцветших глаз текли равнодушные слёзы — защитная реакция на яркий свет.
— Демьян Бедный! — охнули в толпе.
— Ай-яй-яй? А я думал он давно уже умер?
— Куда там, только шестой десяток разменял. Он ещё нас переживёт. Смотрите какой бойкий. Так ножками и козлит. Сам из автобуса вылез.
Как бы в подтверждении последнего замечания, всемирно известный у себя на Родине пролетарский поэт проблеял ни к кому конкретно не обращаясь:
— Комендант П. Д. Мальков уже приехали?
Старика подхватили под микитки и повели вдоль строя делегатов. Было видно, что он плохо понимал или совсем уже не соображал, куда и для чего его привезли. Руку ему пожимали очень аккуратно. Скорее по необходимости, чем из приличия.
Зато Деревякин опять оскандалился. Неугомонный директор подобрался к Демьяну вплотную и, чуть только сопровождающие лица отвлеклись на долю секунды, как он облапил поэта в охапку, смачно расцеловал его в фиолетовые уста и сказал:
— Ну, здравствуй! Сколько лет пронеслось, сколько зим?! Узнаешь ли ты меня?
— Товарищ Мальков?
— Он самый! — заплакал Деревякин. — Позволь подарить тебе хлеб-соль, дорогой товарищ... кушай на здоровье...
Демьян Бедный ожил и лихорадочно блестя слезящимися глазами, принялся взахлёб рассказывать собравшимся, как во дворе Кремля, он с товарищем — комендантом Мальковым расстрелял без всякой жалости эсерку Каплан, затолкал тело в железную бочку и палил керосином до полного обугливания.
Деревякина не грубо, но решительно отлепили от Демьяна Бедного и окончательно прогнали за ленточку.
Следом, из автобуса вывалилась толстая старуха с жёванной папиросой в зубах. Несмотря на ясный день она была одета в чёрное драповое пальто с широким бобровым воротником и бобровую же папаху. Над папахой кружила весёлая стайка моли.
— Моя мама всю свою жизнь боролась за народное счастье! По тюрьмам и ссылкам за вас простых людей страдала! — сходу заявила бабка и смачно сплюнула папироской в хроникёров.
После этого она принялась врать напропалую, про то, как самолично с генералом Слащёвым вешала на фонарях всякую сволочь и угощала всех желающих папиросами «Беломорканал» из массивного золотого портсигара с дарственной надписью: «Многоуважаемого шефа, господина Морозова Савву Тимофеевича, домовладельца и главу купеческого дома Морозов и К, сердечно поздравляют с днём ангела и желают всего наилучшего глубочайше преданные сослуживцы».
— Одалживайтесь, — предлагала бабка, — не стесняйтесь, товарищи. Когда ещё доведётся вот так по простецки закурить с такой живой легендой, как я!
— Это ещё кто? — удивились встречающие.
— Как? Вы разве не узнали? Это же дочка «бабушки» революции Брешко-Брешковская.
— Разве у Брешковской могли быть дети?! Она же гермафродит!
— Каких чудес только не бывает на этом свете! Вон, полюбуйтесь ещё один нафталин вылезает. Ё! Так это же Чапаев!
— Оставьте ваши дурацкие шуточки... Ба! До боли знакомая рожа. Нет, не может быть! Чапаев? Что он здесь делает?! Он же утонул!
— Артисты приехали! Это же Бабочкин Борис Андреевич собственной персоной! Костюмированное представление!
Светлый Образ вскинул ручонку и крикнул в пространство задорно:
— Здорово орлы! Я — к вам, прямо с тачанки!
Его появлению были немало удивлены все, в том числе и лично товарищ Ворошилов. Тыкая пальцем в сторону автобуса, он спрашивал своего порученца Штерна:
— Что это за люди? Я клоунов не заказывал! Откуда это всё повылазило?!
Слово «повылазило» Климент Ефремович произнёс с особенным надрывом. Первую часть слова маршал произнёс в миноре, а закончил скерцо.             Лицо его при этом исказила гримаса, какая обыкновенно бывает у самогонщика при снятия пробы с ещё тёплого пойла.
— Сейчас разберёмся, — успокоил его Штерн, — Виновных накажем. Этот? Я его уже где-то видел. В каком-то кино. Отчаянный рубака!
Такое объяснение показалось малоубедительным и красный маршал, совсем по-детски надув губки, обиделся на Штерна.
— Я тебе кого заказывал? Я заказывал Русланову! Трудно было пригласить девочек из балета? Что мне делать с этой бабкой в бобровом салопе?
Вслед за артистом Бабочкиным из салона автобуса полезли круглолицые узбеки с малыми детьми на перевес, какие-то личности с чемоданами и узлами, вышел целый отряд голоногих пионеров, юннаты с кривыми скворечниками, за ними повалили грибники с корзинами, кряхтя выбрался грязный мужик с мешком дерьма, двое пьяных потянули через окно третьего, дачники с шампурами наголо, ещё люди, даже отдалённо не причастные к испытаниям самолёта. Последним из автобуса вывели козла. Глупая скотина тряхнула седой бородой и принялась бодаться.
Встречающие стояли открыв рты и только переглядывались в недоумении. Вновь прибывшие были ошеломлены не меньше.
— Что здесь твориться?! — зеленея от ярости спросил маршал Ворошилов.
— Вероятно произошла ошибка. Должно быть, автобус сбился с маршрута. — попытался прояснить ситуацию Штерн. — В этих местах не мудрено заплутать, такие туманы ядовитые, особенно в это время суток. Я думаю, что первая тройка попала по адресу, а всё остальное — сплошное недоразумение.
Охране тут же были даны соответствующие указания и непутевых гостей затолкали обратно в автобус. С голоногими пионерами и узбеками управились быстро, а вот с козлом пришлось повозиться.
Бородатая скотина ни в какую не хотела возвращаться в душный салон. Наконец животное привязали к бамперу и странный транспорт отбыл под улюлюканье колхозников.
Пока охрана воевала с нарушителями спокойствия — товарищи делегаты, корреспонденты, зарубежные гости знакомились и обменивались мнениями. Особенно сильное впечатление произвёл на всех пролетарский писатель Демьян Бедный, по паспорту Ефим Придворов.
— А ну-ка, скажите, товарищ, — спрашивал Демьян после каждого рукопожатия, — не правда ли, при проклятом царизме жизнь была намного тяжелее?
— Йя-а! Йя-а! — согласно кивали товарищи из немецкой социал демократической рабочей партии.
— Хи-хи-хи, — дробно смеялся Бедный, щуря и без того узкие свои глазёнки, — Ну и глупый же этот народ, чехи и немчура! Так бы вот взял бы, да и выдрал бы всех розгами. Женева — гнусная дыра.
Все собравшиеся стали подтягиваться к трибуне. Демьяна Бедного усадили в плетёное кресло и двое дюжих молодцов торжественно понесли его в гору.
— Где же товарищ Мальков? — спрашивал бедный Демьян у окружающих. — Он обещал принести канистру с керосином. Без керосина ни как не возможно.
— Товарищи! — обратился с трибуны красавец Штерн к собравшимся. — Разрешите открыть наш торжественный митинг?!
В этом месте Штерн взял паузу и как истый артист держал её до последнего. Он вдруг вспомнил что бумаги с текстом его «вступительного слова», проверенного и политически грамотного остались в машине. Штерн завернул в них селёдку.
Уже Брешко-Брешковская изжевала папиросную гильзу до табака, уже Демьян уснул в своём кресле, уже товарищ Ворошилов засосал в трепетную, лохматую свою ноздрю вторую «дорожку» кокаина, уже Чапаев-Бабочкин весь издёргался, как обезьяна на верёвочке, и только тогда, когда тянуть дальше слало уже невозможно, Штерн продолжил:
— Дожили! Настал и на нашей улице, так сказать, долгожданный праздник! Вчера мы были где? А сегодня уже вон там! Это не научная фантастика. Наш советский человек шагнул вперёд семимильными шагами! Наш человек скоро перестанет справлять нужду в дырку над ямой и подтираться газетой — источником знаний, потому что ему не наплевать на чувство собственного достоинства. Это чувство ему теперь прививают с детства, он впитывает его с молоком матери. А то как же? Ведь матери у него две! Вторая мать — РСДРП(б). По сему наш человек — истинный патриот, любящий свою вторую мать — партию, прямо как незнамо что! (Аплодисменты.) Я даже подозреваю, что наш человек имеет такой особый инстинкт, который отвечает за эту самую любовь. Разве может быть иначе? Ведь наш человек гордится своей страной, он уважает её законы и ему не наплевать на конституцию РСФСР— гарантию его прав и свобод. И любовь эта обоюдна. Родина так же пылко любит своё дитя — отдельно взятого гражданина. У неё, у Родины, такой порядок заведён — всё на благо человека нового типа! Всё во имя человека! Куда не сунься — везде тебя любят. А конституция — до чего хороша! Прямо так бы на белую булку и намазал бы, вместо икры. Наш человек вклеивает её, конституцию, во все мыслимые места. Один экземпляр он носит повсюду с собой около сердца. По другому он не может, ведь именно благодаря ей, конституции, он имеет право на учёбу, на медицину и самое главное, на бесплатный труд! (Бурные аплодисменты.) Он может жить где захочет, с кем хочет и как хочет, в рамках социалистического общежития, если его образ жизни соответствует нормам социалистической морали и не идёт в разрез с генеральной линией партии. Но нашему человеку не надо так много. Он не жмот, не мелкий собственник. Он скромный и порядочный, лучше руку себе отрубит, чем возьмёт у государства! (Бурные нескончаемые аплодисменты.) В субботний день он, как штык, идёт на субботник впереди своих детей. А его дети, младшие — пионеры, старшие — комсомольцы, славные ребята, уже рвутся в РККА. Служба в вооружённых силах является почётной обязанностью всякого гражданина. Каждый второй мечтает попасть в авиацию, каждый третий на Северный Флот. Ох уж эта молодёжь, так и кружит у военкомата! Военный комиссар уже через окно от них бегает, уж и медкомиссия их комиссует, а они всё лезут.
Сметаются с лица нашей земли прежние безликие идолы, а на смену им приходят новые, ещё краше прежних...
Вдруг оратор что-то вспомнил и лицо его исказилось гримасой ужаса. Минуту он пугал собравшихся перекошенной харей, казалось вот-вот упадёт с трибуны, затем собрался и продолжил свою речь почему-то стихами:
          Твой всюду слышен мудрый зов,
Он в бой ведёт большевиков,
Взрывая старый мир оков,
Всегда любимый — Сталин!
Собрание выдало бурные нескончаемые аплодисменты переходящие в овацию, а кто-то уже затянул «Интернационал».
— Ура, товарищи?! — заорал Штерн как ненормальный.
— Ура!!! — закричало благим матом всё собрание.
— А сейчас, товарищ Ворошилов сыграет нам на гармошке! — не своим голосом заорал Штерн не прекращая хлопать в ладоши.
— Ура!!! — обрадовались делегаты сверх всякой меры.
— Фуга номер девать! — объявил польщённый Климент Ефремович ни к кому конкретно не обращаясь. — Сейчас я дам концерт. И только попробуйте, хоть кто нибудь, останьтесь равнодушным!
Он уже совсем вознамерился было порадовать народ фугой номер девять и даже развёл для этого руки в разные стороны но тут обнаружил, что отсутствует музыкальный инструмент — любимая гармосень-трёхрядка.
— Та-а-ак! — пришёл в ярость легендарный маршал, — Заговор?! Решили сорвать государственные испытания самолёта?
Слегка пошатываясь, толкая окружающих в грудь, оскорблённый в лучших чувствах Климент Ефремович стал обходить соратников в поисках ненавистного врага. Он внимательно заглядывал в лица коммунистов-социалистов и у особо подозрительных спрашивал:
— Гармошку видел? А если в ухо?!
Обстановку разрядил инженер Циолковский. Скомкав всю торжественную часть митинга, он крикнул с трибуны:
— Товарищи! Сегодня было сказано много тёплых слов. Особенно меня порадовало то обстоятельство, что живы ещё люди, которым мы обязаны по крышку гроба за нашу счастливую юность. Не все дожили до этого светлого дня, но и того, что осталось, хватит нам ещё на долгие годы. Особенно меня порадовал товарищ Демьян Бедный, в честь которого назван этот современный летательный аппарат. Удивительная тяга к жизни. Откуда что берётся? Кажется — соплёй перешибёшь, а Бедный ещё помнит, как принимал косвенное участие в массовых убийствах и вовсю делится своими воспоминаниями с благодарными потомками. Товарищи, наступает самый волнующий момент ради которого, собственно, мы здесь и собрались.
Под новый шквал аплодисментов и фотовспышек Циолковский дал отмашку рукой. В этот момент верёвки сдерживающие брезент на самолёте взрезали с четырёх сторон, и защитное покрывало сползло на взлётную полосу.
— Мама дорогая!!! — воскликнула поражённая толпа.
— Сейчас состоится демонстрационный полёт нового советского истре***еля второго поколения. Демонстрация полётов состоит из двух частей. В первой части, лётчик-испытатель Протуберанский и я — инженер Циолковский, совершим короткий технический облёт, а затем Протуберанский продемонстрирует перед членами военного совета фигуры высшего пилотажа, — доложил Исаак Аверьянович и обратился непосредственно к Ворошилову, — Товарищ председатель Государственной Комиссии, разрешите начать демонстрационные полёты летательного аппарата «Демьян Бедный»?
— Разрешаю! — позволил Ворошилов забираясь на деревянный помост, — Испытывай, только как следует! Чтобы кровь из носу!
— Есть кровь из носу! — крикнул инженер уже на бегу натягивая кожаный шлемофон.
На взлётной полосе его давно дожидался Протуберанский.
— Давай, давай, беги быстрее, — ворчал испытатель мысленно подгоняя Циолковского, — сейчас тебе сюрприз выйдет...
Внезапно от группы механиков отделился майор Малороссов, зашёл за спину Протуберанскому и ткнул лётчика револьверным дулом под рёбра.
— Вы арестованы! — мрачно произнёс Малороссов, — Не делайте резких телодвижений!
— ... в своём уме, товарищ? — спросил ошарашенный пилот отступая к самолёту.
К ним подскочили ещё двое и завернули Протуберанскому руки к н***.
— Помогите, люди! — заверещал Протуберанский дурным голосом, - инвалиду руки крутят! Когда же вы перестанете рвать нас зубами, волки? Когда же налакаетесь нашей крови?!
— Это что ещё такое?! — обомлел товарищ Ворошилов разглядывая неожиданную свалку в бинокль, — Что там за хрен с пистолетом?! Я кого спрашиваю?
— Это такие тактические учения на взлётной полосе. Отрабатывают нападение условного противника, — объяснил умный Штерн.
Когда инженер подбежал к самолёту всё было уже кончено. Протуберанский лежал на взлётной полосе ничком с расквашенной физиономией и тихо скулил. Из ангара выкатился чёрный воронок, лётчика затолкали под сиденье, сверху посадили Циолковского и вся компания укатила быстрее ветра.
— Я что-то пропустил? — не понял Ворошилов, — Они будут сегодня летать или когда?
(((жми на кнопу:
http://www.proza.ru/2010/05/08/811