Кино и вино.- Смешные истории- Владимир W2- ХОХМОДРОМ

Кино и вино.
    "На сегодняшний день главнейшим из искусств для нас является кино !"
В последний раз слышал из телевизора в программе "Культурная революция".
Брякнул какой-то дядя - шоумен лысый. Говорят, что это министр теперешней культуры в России, но я не верю. Не бывает таких министров.
Якобы, Ленин сказал такое. Однако, фраза: «Вы должны твёрдо помнить, что из всех искусств для нас важнейшим является кино», основана на воспоминаниях отчаянного бильярдиста Луначарского о беседе с Лениным в феврале 1922 года, опубликованных в журнале «Советское Кино» за 1933 год (Полн. собр. соч. — 5-е изд. — Т.44. — С.579). А Крупская вспоминала, что Володя совсем не то имел в виду... Он, вообще, это в целях пропаганды выразился. А кино, как синима, Ленину – до фонаря было. Это кино - проклятая отрыжка и пережиток.
Было время, когда наивный обыватель ещё верил в бредовый лозунг.
       Я тогда служил в одном Московском кинотеатре на красивой должности художника-оформителя. Работа, доложу я вам, господа, не из простых! Творчество и инициатива в этом деле присекались на корню, зарплата между тем — меньше чем у билетёрши. Одно радовало – мастерская большая. Меня принуждали рисовать рекламные плакаты, с названиями кинофильмов, на которые публика почему-то не шла. Если в зале собиралось больше четырёх человек — кино крутили, если меньше — касса возвращала деньги. Во всех неудачах директриса кинопредприятия обвиняла меня и главного инженера Сергея Ивановича.
— Ты, (она мне тыкала, жаба), что там понаписал? — негодовала начальница - бабёнка неумная и вздорная. — Краску же надо ярче брать! Мы же кинотеатр, а не баня. Ужас просто... буквы кривые... Ты, что? Пьяный был?
          Я молчал. Что я мог ей сказать? Какую краску дала — той и рисуем! А буквы кривые, потому что это мой концептуальный подход к начертанию шрифта. Я все-таки художник, прежде всего декоратор, а не писарь-шрифтовик. Дайте мне интерьер, экстерьер дайте! Вы суёте мне лысую кисть, чёрную гуашь и требуете невозможного. Да что толку ей говорить, лягушке. Если много понимаешь — бери и сама рисуй!
             — А вы, Сергей Иванович, когда лампочки в туалетах вкрутите? Люди мимо писсуаров мочатся. Всё обоссали кругом!
             — А где я их возьму? (лампочки)
             — Я же вам выдавала!
             — Так это, когда было?!
             Эх, ведь было время, когда в кассы кинотеатра выстраивались полукилометровые очередь! Рвали из рук лишний билетик. Потом все накупили видеомагнитофонов и советский кинематограф - "дал дуба". Народ в одночасье перехотел смотреть шедевры: «Коммунист», «Премия», «Огарёва 6». Ходить на импортные малобюджетки пятилетней давности? – ищи дураков. Редкие влюблённые парочки в плохую погоду, студенты прогульщики, просто бомжи, вот и всё что осталось от армии кинолюбителей. Кинотеатры превратились в мебельные магазины, выставки-продажи импортного триппера и автомобильные салоны.
          В нашем Очаге Массовой Культуры торговали заграничными диванами. Советская власть диванов для трудящихся пролетариев и прослойки интеллигенции не наделала.
          Под складирование матрасов, спинок и всяких пружин, негоциантам постоянно требовались дополнительные площади. Их главный Бизнесмен, всерьёз замахнулся на мастерскую кинотеатра. Он как-то впёрся ко мне без приглашения, в момент творческого кризиса, под ручку со своей Бизнесвумен по дивано-матрасному делу. Вдвоём они принесли рулетку, и даже не сказав хозяину: «Добрый день!», стали нахально перемерять метраж чужой собственности. Особенно старалась барышня. Гремя костями и пластмассовой бижутерией, эта Деловая Вермишель залезла даже в Тёмную Комнату — место, куда не ступала нога человека со дня открытия кинотеатра! Я лишь однажды приоткрыл туда дверь, но тут же захлопнул обратно. Это был коридор в Преисподнюю. Именно так в фильмах ужасов Стивена Кинга видят потустороннее Начало режиссеры постановщики. Сырость, плесень, неизвестный науке мох с потолка и остов насквозь проржавленного сейфа. В сейфе, помимо крысиного дерьма, лежали останки первого художника кинотеатра — так гласила Страшная Легенда.
          — Колоссально! — пискнула Вермишель выбравшись из Преисподнии живой и невредимой. — Там можно оборудовать Спа-Кофе!
          — Пардон, мамзель, что там можно оборудовать? — спросил я и тут же был замечен.
          — А вот и он! — фальшиво удивился Бизнесмен, всё это время смотревший сквозь меня.
          — Мы думаем - это помещение пошло бы нам под склад, — сказала Вермишель и попыталась изобразить на своей физиономии пленительную улыбку. Она решила меня очаровать. Улыбка получилась ненатуральная.
         — Досвиданье, милый друг, — изрёк я мрачно.
         — В смысле? — не понял хозяин жизни и король диванов.
         — В смысле — прощайте навсегда! Чешите отсюдова. Вот в таком смысле.
         — Грубиян! Нам директор разрешила посмотреть. — пискнула недовольная Вермишель.
          — А я не разрешаю! Это пока моя мастерская. Очистите служебное помещение от посторонних!
          — Мы ещё вернёмся! — многозначительно пригрозил Бизнесмен, сматывая рулетку.
         Мастерская насчитывала, ни много не мало — девяносто четыре квадратных метра. Семиметровые потолки. Приходилось залезать на лестницу, чтобы открыть-закрыть форточку. На окнах стальные тюремные решётки. Отсутствие писсуара с лихвой компенсировалось четырьмя рукомойниками. Туда же, по вечерам, сбегались на водопой крысы со всего кинотеатра. Была ещё и хозяйственная пристройка навеки - вечные забитая всяким хламом, от старых кресел, до малопонятных алюминиевых конструкций. И такое сокровище собирались прихватить какие-то спекулянты раскладушками!
          Я не стал углублять конфликт взаимными оскорблениями, а только посмотрел в сторону торгашей презрительно. В тот момент меня больше волновала работа над афишей. Я никак не мог приступить к делу из-за названий новых кинофильмов. Один именовался: «Моя жизнь», второй: «Стерилизация». Как ни крути, получался курьёз.
(С этой афишей я потом попал в "телевизор". Была такая передачка по утрам - всякие необычности в эфир выдавали. Шестиметровая афиша на перекрёстке!)
          Вслед за торговцами диванами, явился главный инженер.
          — Чего приходили? — живо поинтересовался Сергей Иванович.
          — Мастерскую обмеривали под склад.
          — Ишь ты?! Вурдалаки! Ты их послал?
          — Послал...
          — Мало послал, нужно было ещё - этому, кистью — в морду, чтобы знал в следующий раз! Ишь, ты? Сегодня с утра везде лазают с рулеткой. Я за ними слежу.
         — Ты бы лучше лампочки вкрутил.
         — Да кому они нужны эти лампочки?! Давай лучше по стаканчику винца... у тебя есть чего? Если нет — сейчас принесу.
         Я подозревал, что Сергей Иванович нарочно игнорирует указания начальства относительно освещения уборных. Все-таки у человека было высшее образование. Разве для того он учился пять долгих лет, чтобы на закате карьеры, в должности главного инженера, менять лампочки в сортирах? Нонсенс. (Красивое слово, похоже на «Накусь-выкусь».)
          — Неси, — согласился я не раздумывая. — А то в глотке першит.
          Пока Сергей Иванович затаривался портвейном, я взял двухметровую линейку, опытной рукой расчертил поверхность рекламного щита и вывел первую букву.
          Нужно отметить, - употребление спиртных напитков на рабочем месте дирекцией кинотеатра запрещалось категорически. Если ты был уже пьян, это ещё ничего, это не страшно, но, если поймали с поличным, в момент распития со стаканом в руке никакие оправдания не принимались. Я был уже седьмым по счёту художником на памяти Сергея Ивановича. Всех моих братьев по кисти сгубило одно — неумение вовремя замести следы преступления.
          Была в этом помещении какая-то необъяснимая аура. Что-то мистическое. Пытаясь скрасить атмосферу, я принёс в мастерскую радиоприёмник, но и он не разрядил обстановку. Музыка звучала глухо, а новости просто пугали. Иногда явно ощущалось присутствие Кого-то или Чего-то. Неясные звуки. Вздохи из тёмной комнаты. И, вдруг, неожиданно оглянешься — не стоит ли кто за спиной? Глупо конечно, сам себе противен. А через десять минут опять посмотришь, теперь уже под стол. Невольно начнёшь выпивать портвейн. Всё располагало к этому.
          Моего предшественника нашли в мастерской смертельно пьяным. В момент вскрытия двери, (он заперся изнутри), художник, в состоянии транса, пел древние кельтские баллады. Его долго не могли привести в чувство, отливали водой. С той поры внутренний запор убрали. Мастерская закрывалась теперь снаружи на висячий гаражный замок, ключи от которого сдавали на вахту.
          Вернувшись, Сергей Иванович в первую очередь предпринял меры безопасности — заблокировал дверь шваброй.
       — Директриса собралась отчаливать. Я ей сказал, мол, домой пошёл. А то будет по всему кинотеатру шарить, может и сюда спуститься. Нам этого не надо.
         Сообщил инженер, красиво сервируя импровизированный столик на разбитой тумбочке; пара гранёных стаканов, консервы «Килька в томатном соусе», зелёный лучок и булка. В случае чего, всё можно смахнуть в тумбочку или накрыть газеткой. Винные бутылки он предусмотрительно поставил под письменный стол.
         Выпили по стаканчику. Я продолжал работать, а Сергей Иванович принялся рассказывать о том, что цены взвинтили, сволочи, в лифте насрали, раньше пиво лучше было, балет из Большого – наша гордость!
                                     Ж И З Н Ь М О Я
                                       СТЕРИЛИЗАция
         Примерно так выглядела афиша в законченном виде. Почему примерно? Потому что после буквы «З» в слове «стерилизация», шрифт неожиданно круто пополз вниз.
       Мы уже порядком выпили и потеряли бдительность. Отчасти, от того, что были уверены — директриса давно ушла к себе домой, отчасти от того, что пили не газировку.
       — Ты знаешь, она себе кошку за сто долларов купила! — сказал Сергей Иванович, и в его устах это прозвучало как: «Ты знаешь, — она за сто долларов человека убила!»
       — Не знаю…
       — А я знаю! А знаешь, откуда у неё ТАКИЕ деньги?!
       — Откуда? (мне было наплевать откуда).
       — Вот эти, — Сергей Иванович ткнул пальцем в потолок, — Подматрасники! Ты думаешь, она им просто так кинотеатр продала со всеми потрохами? Они ей каждый месяц из чёрного нала отслюнявливают. А у неё, между прочим, у проститутки, нет высшего образования! Только техникум. Она вообще по образованию — массовик-затейник.
          Мысль о том, что директриса, даже не имея высшего образования, получает взятки с арендаторов, не делится с ним, с Главным Инженерищем, а заставляет вкручивать лампочки в сортирах, приводила Сергея Ивановича в бешенство.
         — Вот увидишь, — продолжал развивать мысль инженер, — они тебя отсюда вышибут. Эти пиявки — не люди. Если им что приглянулось — всё! У них нет ничего святого. Дадут этой... (не подобрал слова) ещё сто долларов и всё! Надо же? Кошку купила. Ты думаешь, она кошек любит? Ага, дожидайся. Это такой плевок в лицо обществу.
         — Кому?
         — Мне! И тебе. Типа, вы, все - говно!
         — И тебе? — я заразился справедливым гневом инженера.
         — И тебе! Знаешь, как она его зовёт?
         — Как?!
         Главный инженер весь перекривился и, подражая директрисе, прогнусавил:
         — Сэр Арчибальд, ****ь! Понял ты? Не Васька и не Пушок, а Сэр Арчибальд! Сука! Вот, до чего дошла! Я ей лампочки в туалетах вкручивай, а она...
       — Так это кошка или кот?
       — Она сама не знает. Старая дева стесняется животному между ног заглянуть. Да ей не это главное. Она этой кошкой хочет всем высказать своё "Фи"! Вот, мол, вам, я лучше буду со зверьми общаться, чем с такой скотиной... Если она принесёт эту кошку в кинотеатр, честное слово, я убью её насмерть!
       — Кого?
       — Кошку эту, сраную!
       За такими мужскими разговорами мы не заметили, как на улице стемнело.
Между тем, директриса, (она жила недалеко от места работы), вывела погадить в детскую песочницу своего валютного питомца. Прогуливаясь по вечерним улицам, кошатница бросила взгляд на любимый кинотеатр и заметила яркий свет во всех восьми окнах мастерской.
«Кто бы там мог быть в столь поздний час? — подумала она. — Наверное, художник забыл выключить свет».
         Так она подумала или нет, но в кинотеатр директриса прилетела именно на огонёк. На вахте ей доложили, что ключи от мастерской художник не сдавал. И вот, в тот самый момент, когда Сергей Иванович крикнул: «Кошку эту, сраную!» в дверь постучали.
       — Это ещё кто? — спросил меня инженер.
       — Чёрт его знает... — пожал я плечами.
       — Сергей! Открой! Я слышала твой голос! — закричала с той стороны директриса.
Минуту, пока она колотила в дверь, мы сидели в шоке и смотрели друг на друга.
       — Это она... — в священном ужасе прошептал инженер.
       — Открой немедленно! Я же видела в окнах свет! Я сейчас пойду за охраной!
          Мы сидели не в силах пошевелиться. Открывать? Открывать нужно было сразу. Теперь Злыдня сотрясала дверь ногами, так что швабра ходила ходуном.
            — Свет, — прохрипел инженер. — Нужно свет погасить.
            — Она слышала твой голос.
            — Мы свет выключим и спрячемся, хер она нас в темноте найдёт!
            — А дверь?
            — А дверь откроем.
            — Всё, я пошла за охранником! — крикнули с той стороны.
            — Ушла? Давай! Быстро! Бутылки под стол! — командовал Сергей Иванович. — Всё! Ушла? Открывай! Я радио включу громче. Пусть думает, что радио говорило.
       Я подлетел к выходу, выдернул швабру и щёлкнул выключателем рядом с дверью. Это было стратегической ошибкой. Мастерская тут же погрузилась в кромешную тьму. Мы заметались в этой темноте пытаясь нашарить руками хоть какое-нибудь убежище. Друг друга мы уже не видели, только матерок и лёгкая эстрадная музыка звучали в ночном эфире на волнах «Маяка».
Наконец, я наткнулся на письменный стол и в самый последний момент успел заползти под него на карачках, при этом рассыпав по полу винные бутылки как кегли. Одна бутылка, поступательно перекатываясь с половицы на половицу по замкнутому кругу, укатилась почти на середину мастерской.
         В этот момент дверь с треском распахнулась.
       «...сейчас по заявкам наших радиослушателей, — сказал «Маяк», послушайте заявки наших радиослушателей...»
          — Сергей, выходи! Я знаю, ты здесь. Не будь идиотом! — последовал ультиматум.
          Минуту было тихо.
          — Я же видела, в мастерской был свет!
       О-о-о, мы не собирались сдаваться просто так.
       И тут случилось то, чего инженер с высшим образованием предвидеть никак не мог. Директриса протянула руку и щёлкнула тумблером. Мастерская вновь вспыхнула люминесцентными огнями. Я оглянулся и обмер! Мои ноги и ползадницы торчали из под стола. Но это ещё ничего. Сергей Иванович — дубина стоеросовая, спрятался так профессионально, что я, поначалу, отказался верить своим глазам.
          Он прилип спиною к стене в самой противоестественной позе. Артист Леонид Ярмольник показывал так цыпленка табака. Сергей Иванович изобразил нечто среднее между цыплёнком и рыбой камбалой. Вероятно, в тот момент, когда директриса включила свет, он на полусогнутых ногах крался вдоль стены в неизвестном направлении.
          — Сергей, я тебя вижу! — С некоторым надрывом сказала начальница. Что она ещё рассчитывала увидеть в мастерской, я не знаю, но уж никак не размазанного по стене главного инженера.
            «...сегодня с официальным визитом, — бубнил «Маяк», прибыл в нашу страну официальный визит в тёплой дружественной обстановке главы государств...»
          — Сергей, вот же, ты стоишь! Я вижу тебя!
          Проклятая бутылка всё каталась и никак не могла остановиться. Мне нужно было затащить под стол остальные части тела, но я боялся пошевелиться.
          Наконец инженер понял, что в своём чёрном халате он хорошо различим на фоне белой штукатурки и демаскировался. Как ни в чём не бывало, он отлепился от стены и с видом «Я тут случайно», принялся отряхиваться.
          — Сергей Иванович, что, ВЫ, сейчас здесь делали? — спросила Директриса, и голос её звенел металлом.
         — Как что? Как это, что я делал... Скажет же, тоже! Что делал? — инженер пошёл в атаку. — Лампочки вкручивал!
          — Какие лампочки?
            — Всякие! Сама все мозги просверлила — вкрути лампочки, вкрути лампочки! А теперь, что вы здесь де-ла-е-те? И как только наглости у людей хватает...
            — Ты мне дурака тут не включай! Гусь! Надубасился уже?! Где второй алкоголик?
            — Какой второй?
            — Ах, так? А ну выходи отсюда! А ну пошёл! (свет в мастерской погас) Я с тобой завтра разберусь! Я вас проучу...
            С грохотом захлопнулась дверь, с той стороны загремели висячим замком.
          — Вот, только не надо меня тут пугать! У меня высшее образование...
          — Я тебя уволю к чёртовой матери...
          — ...на волнах маяка по заявкам радиослушателей прилетел с ответным визитом и поздравляет всех радиослушателей по вашим заявкам...
          — Ага, уволь! Тебе тут все туалеты ***ми разрисовали, иди вот завтра сама керосином оттирай! Нашли дурака за сто пятьдесят рублей...
          Всё стихло.
          Радио объявило полночь!
          Давно выбравшись из-под стола, опасаясь зажигать свет, я ждал, когда же, наконец, вернётся Сергей Иванович и выпустит меня из заточения? Уже прошли все возможные и невозможные сроки, а инженер всё не шёл. Дело было с понедельника - на вторник. Рекламу с названиями кинофильмов меняли в понедельник утром. Это означало, что если у Сергея Ивановича переклинило в мозгах, то открыть меня могли только через неделю. Кричать, призывая на помощь, было не только чревато, но и стыдно. По какой причине я оказался в плену? Логического оправдания не находилось. Более того, я подозревал, что подлая директриса, все же заметила мою "корму", под столом, но виду не подала. Она давала мне шанс на спасение. Я этот шанс упустил. Больше всего возмущало поведение главного инженера. Знает ведь, Лось Сохатый, что его собрат оказался в такой нелепой ситуации! С каждой минутой положение становилось всё более несуразным.
         Если же принять во внимание, что директриса, эта Кошатница Сухожопая, знает про закрытого в ящике с крысами бедного художника, то завтра с утра, часиков этак в одиннадцать, (раньше она никогда на службу не являлась), в окружении свиты из дивано-матрасников, она устроит Торжественное Открытие мастерской. Какое низкое коварство! Средневековье! И тогда, я, не только останусь без работы, но и сделаюсь ходячим анекдотом. Стыд и срам!
             А Сергей Иванович, предатель мерзкий, власовец, бендера недобитая, распивая портвейн с очередным неудачником, будет с восторгом рассказывать про то, как предпоследнего художника отливали водой, а последнего - Дурачочка, хи-хи-хи, хрю-хрю-хрю, вообще заперли на ночь в мастерской, пьяного!
Что оставалось? Удаваться на дверной ручке? Самое последнее дело. Тогда я буду проклят навсегда. На целую вечность. На срок, который обыкновенный человеческий разум охватить не в состоянии! Некуда бежать. Куда сунуть свою бедную стриженую голову в случайных шрамах? Кто пожалеет меня? Кто спасёт? Никто!
             Я схватил недопитую бутылку и вылакал её всю без остатка, прямо из горлышка. Вино ушло как в сухую землю. Глаза привыкли к темноте настолько, что я без труда стал различать не только мелкие предметы, но и их цвет. Бутылка, например, оказалась синяя, а беспокойные чёртики на умывальниках слишком суетливыми.
            Нет, господа, я не дам вам повода скалить зубы. Не на того напали! Свободные художники не сидят, сложив лапки в ожидании приговора! Загнанный в угол художник это такая хитрющая тварь! Хуже нашего брата только фальшивомонетчики.
            Для начала я разогнал шваброй всех чертей с умывальника, затем обследовал стальные намордники на окнах. Искать лазейку здесь оказалось делом бесперспективным, прямо филиал замка Иф.
          «Вентиляция! — мелькнула спасительная мысль. — Должна же быть в этом склепе хоть примитивная вентиляция?» Метр за метром я обследовал помещение, пока не обнаружил в пристройке зарешёченное отверстие размером не больше раскрытой книги.
Мне пришлось перекидать в сторону гору алюминиевого хлама, прежде чем я добрался до источника свежего воздуха. Да, с той стороны была свобода. Как отвернулись ржавые гайки с решётки, как проскользнуло тело в эту дырку? Всякие сомнения губительны в экстремальных ситуациях. Действуя по принципу, «пролезет голова — пролезет всё остальное», я выдохнул из себя воздух без остатка и уже через несколько секунд вывалился из кирпичной кладки на зелёную траву-мураву. Внутренне ликуя, я вытянул за верёвочку свои вещи, заткнул лаз мятым ведром и вприпрыжку помчался по направлению к родному дому.
          Так, наверное, чувствует себя человек, которого вывели на казнь, но за мгновенье до команды: «Пли!», зачитали указ о помиловании, вернули прежние регалии, да ещё присвоили титул: «Не Снимающий Шляпу перед Императорскими Особами».
            В кинотеатр я вернулся только в конце недели. Перед тем как спуститься в мастерскую, я тщательно обследовал вентиляционное отверстие со стороны улицы. Оно показалось мне кошачьим лазом. Мятое ведро ни кто не трогал. А вот пустых винных бутылок, в мастерской не оказалось. Значит, все мои гипотезы относительно коварства директрисы и предательства главного инженера оправдались.
            Через десять минут в мастерскую уже прибыл Сергей Иванович.
          — Как, ты сам, нормально? — глазки его плутовато бегали.
          — В каком смысле? — прикинулся я простачком.
          — В пошлый раз... мы выпивали.
          — Хорошо посидели, не помню, как до дома добрался. Повторить хочешь?
          — Нас поймали тогда. Разве не помнишь? Тебя вроде бы закрыли...
          — Это вас, Сергей Иванович, поймали! — Я издевался над ним и он это чувствовал.
          Главный инженер обиделся. Видно было, что его так и подмывало спросить, каким же образом мне удалось бежать?
          — Ладно, я побегу лампочки вкручивать, — сообщил он и умчался на доклад к директрисе.
            Та не заставила себя долго ждать.
          — Когда это прекратится? — начала она с порога даже не поздоровавшись.
          — Что именно? Разве я не справляюсь с работой?
          — Что вы устроили тут с инженером во вторник?
          — В каком смысле?
          — Я пришла с утра — вся мастерская в бутылках!
          — Кошмар, какой! Вы, только подумайте... А меня не было во вторник, я был в понедельник и никаких бутылок не видел.
         — Кто же устроил здесь безобразную пьянку?
         — Почём мне знать? Я вообще не употребляю спиртного, Вы же в курсе. Ключи всегда на контроле. Кто последний сдавал ключи — тот и устроил. Может охрана? Тут этот Матрасник какую-то девку приводил с рулеткой. Нужно проверить, ни чего не пропало? А куда делась моя швабра?
          — Хорошо, пусть будет так, — директриса переменила тон. — Обещаю не поднимать шума... Только скажи мне, как ты отсюда вышел?
          — Как всегда, через дверь! — сказал я твёрдым голосом и посмотрел прямо в мутные директорские очи. Там, в её глазах, безумствовали, те - суетливые, с умывальника. Ещё немного и они посыпались бы горохом прямо на пол. От злости слой косметики пошёл трещинами по её начальственной физиономии. Шея покрылась глубокими морщинами. Она постарела лет на пятнадцать.
          — Я всё равно доберусь до тебя! — прохрипела директриса на прощанье и щёлкнула зубными протезами.
          — Был бы повод! — не остался я в долгу.
         Очень скоро она сдержала своё слово, но это уже другая история.