Накатило правды колесо
На забытый саморез сомнений.
Замерли все стрелки у часов –
Время появиться мне из тени.
Гордиевы рубануть узлы,
Расколоть глаза нелепой правдой,
Чтоб потом накрыть себе столы…
Отломить от плитки шоколадной,
Помянуть сомнения свои,
Превращая сбывшееся в сказку,
И умчать, поставив на оси
Лживую, но верную запаску.
Шаломчик, дядя Лев и тётя Рита!
В субботу именины у жены -
Ждём с нетерпеньем вашего визита…
Не сможете?! Больны радикулитом?!
А тётушка задушена бронхитом?..
Ах, как любезно с вашей стороны!
***
- Как жизнь, Борис? Решил вот позвонить…
- Да ничего… На днях ушла супруга.
- Ой, без жены тебе, конечно, туго -
Купи коньяк, шоб горе утопить -
Вы ж с Симочкой прожили столько лет…
- Не выйдет, Изя… - Шо, с деньгами худо?
Займи у Рабиновича покуда…
- Ай, Изя, деньги есть… А горя нет!
***
- Присядь, Семён Абрамыч, сделай милость -
В ногах, как говорится, правды нет!
- Ай, Соломон – живу я много лет,
Но не могу никак найти ответ:
Неужто в ж.пе правда вся скопилась?
Где-то там, на краю земли,
где не видно ни зги,
и куда пути замели
годы, страх, и пески,
где четыре ветра поют
стае глупых рыб,
а прилив то ласков, то лют -
вырос город-гриб.
В том грибе, сея свет в ночи,
жили тысячи правд,
горлопанисты, горячи
и у каждой свой нрав,
взгляды, голос, особый путь,
личный царь и Бог,
город-гриб не вникал в их суть
и терпел, как мог.
Но, однажды, других поправ
и вменив им в вину,
объявила одна из правд
прочим правдам войну;
все друг с другом вступили в бой -
под протяжный скрип,
грузно правды подмяв собой,
рухнул город-гриб.
Кто был крив из них, а кто прав,
кто изгой, кто кумир?
Океан зашумел, забрав,
беспокойный мир,
ветер бросил вслед горсть песка...
там, где нет тропы,
бродит истина между скал
и растут грибы...
Единственный, кто честен был всегда
Умел любить и смело шел вперед
В глаза смотреть мог людям без стыда
Был шут и неудачник Дон Кихот...
Особое мнение женщин (записано с их слов)
Хороший муж с утра встает в испуге
И тут же со стыда сгорает, ведь
Его прекрасной, дорогой супруге
Сегодня снова нечего надеть...
Я возьму в кулак оставшиеся силы,
Напрягу воображения запас,
Обмакну перо гусиное в чернилы
И начну свой удивительный рассказ.
Всё раскрою без обмана и утайки,
Потому, что с детства честен и правдив.
Не люблю, когда рассказывают байки,
Доказательствами их не подкрепив.
Может, что-то и забуду, но едва ли, -
Ведь засели крепко в памяти моей
Даже мелкие, казалось бы, детали
И, естественно, все те, что покрупней.
До сих пор мурашки бегают по коже,
И встают порою дыбом волоса,
Но молчать об этом всё-таки негоже!
Надо правде заглянуть в её глаза!
А иначе кто тогда по жизни все мы?
Где та грань? Где та невидимая нить,
Если есть ещё у нас такие темы,
О которых мы боимся говорить?
Да, кому-то, может, будет неприятно…
Кто-то, может быть, узнает вдруг себя…
Только я не поверну уже обратно,
Правды пламенем, как лампочка, горя.
Пусть пока ещё таких, как я, немного,
Но я верю, что не слишком одинок.
Хоть опасна и трудна моя дорога,
Что поделать, если нет иных дорог?
Надоело вечно кланяться барьерам!
Как же буду я доволен, если вдруг
Хоть один моим последует примером
И решится разорвать порочный круг!
Кто-то скажет: «Слишком дерзко!», «Слишком смело!»,
«Не готовы мы расстаться с головой!»
Но ведь я сказал всё то, что наболело,
И, как видите, пока ещё живой!
Ловила губами снежинки – не вата…
Быть может, и вправду всё явь, не кино?
Галина Беспалова
Жми сюда
Об истинном и ложном
Я твердо решила, идя по Арбату,
Что истина смело вторгается в мир.
Ловила губами снежинки – не вата… (с)
Сосала сосульку – отнюдь не пломбир.
Я в поисках правды лизала побелку -
Ей-богу, не пудра, хоть липнет к губам.
Пыталась разгрызть кирпичи – не подделка,
И лужа по вкусу совсем не «Агдам».
С тех пор я внедряла с улыбкой бодрящей
Испытанный метод ошибок и проб:
Асфальт был невкусным, зато настоящим,
Как, впрочем, и с пресною коркой сугроб.
В погоне за явью снимались вопросы,
В желудке урчал нефальшивый бетон,
Кора на берёзе жевалась непросто,
Но было понятно - жую не картон.
Считала бы всё неподдельным и чистым,
Но вдруг поняла - настоящего нет:
Желая покушать, зашла к пародисту,
Куснула. Сравнила с собой.
Не поэт!
Как ловко и заманчиво,
В желании неискреннем,
Со злом тягчайшим, в складчину,
Прикинулась ложь истиной.
Даёт, смотря на чёрное ,
Усматривать в нём белое.
Завистливая, вздорная,
А в кознях преуспевшая,
С пути сбивая праведных,
Мир ставит с ног на голову.
В одеждах правды, краденых,
Не быть ей больше голою!
А истина? Что истина...
Ей суждено, за давностью,
Устав от лжи неистовой,
Довольствоваться малостью.
Обычно гороскопы всех мастей
лишь лучшие все качества людей
описывают. А готов ли ты
узнать свои все худшие черты?
(А если не желаешь, не готов -
ищи черты друзей или врагов)
* * *
ОВЕН:
Туп, примитивен, злобен и жесток,
вульгарен Читать дальше >>
В коньячной рассохшейся бочке
(в какой уж не помнится век)
махнувши рукою на почки,
жил нé молодóй человек.
Он вёл себя несколько странно:
не пил, не курил табака,
знал три языка иностранных...
и даже картавил слегка.
Богам своим просьбами не досаждал,
в верхах не выклянчивал льготы,
а также не слишком себя утруждал,
физической грубой работой.
Ни груш себе на зиму не наволóк,
не кушал арбузы от пуза...
Но, правда, варил у него котелок,
как у свояка в Сиракузах.
Обычный, казалось бы случай -
бродяга на мусорной куче.
Природы познав измененья
(и прочую там хреноту)
имел он особое зренье,
на грацию и красоту.
Искал расхожденья и сходства
земных и духовных начал.
И чувствовал наше уродство.
И главное, что не молчал.
Весь день осаждали его земляки,
то вместе то поочерёдно,
овса приносили и даже муки
отсыпали б скока угодно.
Но он подаяния не принимал,
кривился в усмешке на это,
и время от времени им выдавал
бесплатные, значит, советы.
Иные не с чем отъезжали.
Но греки его уважали.
Бывало, к нему подгребали
вельможи и даже бугры.
Квартирку сменить предлагали,
совали в пакетах дары.
Он пеной во гневе не капал
и дым не пускал в дымоход,
а вежливо сплёвывал на пол
и слал их в известный проход.
Хотя он зарплаты и не получал
(а пенсии даже не нюхал)
но голою правдой всегда отвечал.
Особенно ихним старухам.
Таких завсегда прошибала слеза,
когда он легко и толково,
им правду по матушке резал в глаза
в два-три выразительных слова.
Им нравилось это едва ли.
Низáшто беднягу бивали.
Познали словесные стены
расцвет, апогей и застой.
Но брал Диоген неизменно
убойной своей простотой.
Её повторяли калеки,
читали взапой во дворцах.
А значит, росли человеки
на твердых его образцах!
Покуда раззявивши рты до ушей
лупили жрецы апельсины,
старик тараканов, клопов и мышей
по бочке гонял керосином.
Он от сквозняков не заделывал дыр,
не пёк себе булок из теста...
Но видел насквозь загнивающий мир,
почти из отхожего места.
И тайной для всех оставалось,
как это ему удавалось.
Сдалась величавая Троя,
покрылся золой Карфаген.
И страстно возжаждал покоя
однажды кремень Диоген.
...и вот на последних минутах,
когда он дышал через раз,
чуть-чуть ему карты не спутал
Аврелий Антонио Красс.
Надрался свиньёю и впавши в тоску,
поставил пол царства в рулетку...
А утром на брюхе приполз к старику,
поплакаться, значит, в жилетку.
Скулил, восклицая: спасенья, мол, нет!
Повеситься иль застрелиться?
И дал ему старец последний совет:
«Советую опохмелиться».
И сунул наследнику трона
в ладонь полустёртую крону.
***
Хотите, верьте, господа, или не верьте.
И даже можете ехидно улыбаться.
Но истина – одна лишь только в смерти
А в жизни - истин больше, чем китайцев.
.***
Последняя инстанция… Здесь истина живёт.
Хотел зайти, а у двери охрана.
- Мне б это... Истину увидеть, ёшкин кот...
- Да нет проблем! Курни марихуаны!
***
Две истины дала нам мать-природа.
(хренею от подобного нахальства).
Одна внизу. Ну, то бишь у народа.
Другая сверху. То есть у начальства.