пожарный инспектор строг,
и штрафом грозит немалым…
не катит «пойми, браток!»,
он машет рукой устало:
«я вам никакой не брат,
родниться тут не спешите -
песка нет, и нет багра,
просрочен огне Читать дальше >>
Отважно шагая навстречу
Дню пожарной охраны Тушили библиотеку,
Где гибло немало книг...
Водички плеснули реку,
Чтоб пламень шальной утих.
Горели тома печально,
Охваченные огнём…
Не знаю как я нечаянно
Вскочил в тот горящий дом.
И сам, как поэт «великий»,
Книжонку прижал к себе
И вынес её, сквозь блики,
К далёкой другой избе,
Где так зачитался сильно,
Что сутки прошли – как миг.
... Люблю я Букварь обильно
Среди чародейных книг!
Она была бы душою снобов,
Она в толпе сквозь платок дышала.
И ненавидела слово «вобла»,
А больше этого – «шмат» и «сало».
Она была и чиста, и струнна,
Манеры стали ее молитвой.
Она и пахла сонатой Лунной,
И жизни ноты брала с пюпитра.
Но вот случилась же переделка:
В салоне модном пожарец скромный.
Но показался он ей не мелким,
А показался армагеддоном.
Она забилась под стол, как мышка,
Она прощалась с любимой мамой;
Вся в жирной саже, хрипя одышкой,
Блуждая взглядом. И вдруг - Тот самый!
Скорей Ясон или Зевс брутальный,
Но божество, без сомнений просто.
(То был пожарный, пацан нормальный,
Но богатырского, правда, роста.)
От божества пахло славно потом,
И чесночком, и вчерашним пивом.
Изрек не тихо: вот, ***, работа..,
На шею даму взвалив красиво.
Все обошлось лишь испугом малым;
Потом у бабки под гастрономом
Она купила в прожилках сало
И закусила им водку дома.
Я не хочу, чтоб Новый год прекрасный
Меня свалил под стол, как было прежде…
Его стремлюсь увидеть в ярких красках,
И быть в пожарной праздничной одежде.
Начищу каску и подкрашу очи,
Возьму багор, что был в бою спасеньем,
И выйду гордо к ёлке лунной ночью,
Откинув под забор остатки лени.
Не тот герой, кто алчет водки, пива,
Ругается – как наша тётя Дуся,
А токмо тот, кто выглядит красиво,
С большим багром уверенно не трусит!
Зайду в кафе, побью все окна, двери,
Припомню прыть лихую и отвагу…
А кто в моё геройство не поверит –
Залью струёй бесстыжего беднягу.
Проверю всех на противопожарность,
Чтоб не горели бесы словно мошки…
И получу от многих в благодарность
Подарочки под тосты «На дорожку!»
Вернусь домой – и вот тогда сумею
Дорваться до вкуснятины – как хрюшка.
Поев, попив – нырну под батарею,
Что станет до утра моей подружкой.
И лишь тогда я буду знать наверно,
Что Новый год отмечен мною радо.
Пишу стишок – а на душонке скверно:
А может так гулять совсем не надо?!
В костер добра подбросьте дров,
Чтоб был наш мир не так суров.
Чем ярче пламя то пылает,
Тем больше зла в нем погибает.
Рашид Алибеков "В костер добра"
Жми сюда
Бумаги масса и дрова
Валяются повсюду.
На улицах костры добра
Жечь неустанно буду.
Чем ярче пламя - меньше зла.
Дым город накрывает,
Позёмкой стелится зола,
Дрожат от искр сараи.
Нигде уже не видно дров,
Палю, палю заборы.
Мир не меняется, суров:
С пожарными разборы.
Первый московский пожар, упомянутый в летописи, случился в 1177 г., когда город был сожжён рязанским князем Глебом. Потом Москву много раз жгли татары, а в XVII в. – поляки.
Деревянная Москва каждые 20-30 лет выгорала чуть ли не дотла.
26 августа 1382 года Татарский хан Тохтамыш захватил и сжег Москву.
В 1445 г. сгорели все деревянные строения в городе, а каменные разрушились от жара.
Во время пожара 1547 г. москвичи обвинили в поджогах близкое к престолу семейство князей Глинских.
Самый страшный пожар в городской истории случился в 1571 г., когда к Москве подошли войска крымского хана Дев-лет-Гирея.
13 мая 1712 г. выгорел весь центр города.
29 мая 1737 г. отмечен особенно сильным пожаром, во время которого сгорел даже Кремль, а кровля литейного амбара рухнула на недавно отлитый Царь-колокол.
14 сентября 1812 года Армия Наполеона вступила в горящую Москву.
Самыми заметными после Наполеона стали пожары Малого (1837 г.) и Большого (1853 г.) театров.
В 1905 г. во время Декабрьского восстания выгорела почти вся Пресня, подожжённая артиллерийским огнём.
Душа у русских горяча,
А также тело.
Москва горела, как свеча,
Москва горела.
Рязанский князь во всей красе
Пришёл и грубо
Дотла спалил буквально все
Четыре сруба.
Татарин – хуже палача,
Поляки смелы...
Москва горела, как свеча,
Москва горела.
С утра занималась устройством Вселенной –
Глядела на Солнце в Большой телескоп,
Без фильтра! Глаза вылезали на лоб –
У солнцевских что-то горит офигенно…
Похоже, что нет у них службы пожарной,
Воды не хватает огонь загасить,
Стесняясь брандспойт у землян попросить,
Сгорают в чаду атмосферы угарной…
Начальство пожарное репу не чешет –
Огнём полыхает ближайший сосед,
А наши пригрелись, сочувствия нет –
Бездействуют, ждут от горящих депешу…
Обидно и больно мне стало за братьев,
Седалищный нерв защемило внутри –
Звонила в пожарку, в ноль-два и в ноль-три,
На чёрствых людей насылая проклятья…
Пожарник прибег к "исключительным мерам" –
Открыто поржал. На упрёки в ответ,
Откашлявшись, выдал мне "дельный" совет:
"У нас тут аврал, позвони пионерам,
Мальчишки тебе что угодно потушат!"
И снова из трубки послышался смех.
Хотелось разделать "орла" под орех,
Не знаю – чего он смешного откушал?..
"Пожарник"... Смешливый как малые дети!
Напрасно я душу вложила в звонок,
Попозже лентяю устрою урок –
Он мне головой за халатность ответит!
Серьёзный товарищ дежурил в ментовке –
К звонку обозначил большой пиетет,
Спросил и мой адрес, и сколько мне лет,
Вопросы звучали всерьёз, без издёвки…
Я вся из себя выходила, буквально!
А опер под запись показывал класс –
Расспрашивал где-то без малого час:
Знакома ли я с Алексеем Навальным...
При чём тут?! С Навальным знакома чертовски!
Алёша как брат мне, в пятерке друзей;
Мы как-то с ним вместе ходили в музей –
Об этом в поэмах писал Маяковский*...
Вопросы меня напугали. До дрожи.
На Солнце пожары... Неужто поджог?..
Неужто... Не верю, Алёша не мог!
Пегасом клянусь, на него не похоже!
В ноль-три обозвали кого-то уморой,
Сказали, что мною гордится страна,
Что я на планете такая одна
И что высылают бригаду по скорой!
Я жду и стучу через стенку соседям –
На Солнце пожар! А соседи бурчат,
Мол, типа они рисковать не хотят,
Горит не у нас, мол, к чужим не поедем…
Я делала стыдно, давила на совесть;
Вербуя в отряды на битву с огнём,
Пыталась на трусость наехать конём,
Но трусы плевали на страшную новость…
А ночью в трубе телескопа стемнело –
Огонь на звезде, отбесившись, притих;
Эмоции хочется выплеснуть в стих –
Схватив валидол, я за клаву присела…
Хочу обратиться к сообществу – люди!
Давайте лицом повернёмся к беде
И если с утра полыхнёт на звезде,
Давайте дремать безучастно не будем!
***
* - "Вот через площадь мы идем
И входим, наконец..."
17 сентября – Неопалимая Купина – горящий, но не сгорающий терновый куст, в виде которого Моисею явился бог, чтобы призвать пророка вывести народ Израиля из Египта.
…Верили, что если бросить в горящий дом белого голубя, то пламя погаснет… Пожарную бочку нельзя было держать в полной исправности; говорили, что быть готовым к пожару — бога искушать… Мужчины обходили сеновалы и тыкали в них вилами — чтобы прогнать из сена «гнетуху» и «трясуху», духов болезни, которые могут зимой напасть на скотину…
Ходил по базару мужчина
(Такие теперь времена):
Купина… Купина… Купина…
Купина… иконочку… на…
Пусть праздник будет скромен нынче на ручей речей
(Ну, шо ишо мне надо, оболдую!)
Но пятьдесят (+) семь на вкусном тортике свечей,
Я, поднатужась, всё-таки, задую!!...
(Автор Олег Индейкин)
/Жми сюда
✴ ✴ ✴ ✴ ✴ ✴ ✴ ✴ ✴ ✴
В разгаре самом именины,
С петель слетает в хату дверь,
Пахнуло дымом... Баба Нина,
За ней Глафира - сущий зверь!
Вся не своя, прям, тётя Глаша:
- "Быстрее шланг! Чего куды?
Ну, заварил, Индейкин, кашу...
Сарай горит у нас! Воды!
Колодец то пустой, робяты,
А тут такое, точно ад...
Я - в свойный огород за мятой,
Тут свечи пО н*** (свят, свят)!
А мне Макаровна на ухо:
- " Так именинник же Олег!"
Индейкин, ты опять под бУхом?
К едрене-фене спалишь всех!
Забыл небось уже, вражИна?
Посёлок уцелел едва,
Когда справлял ты именины!
Какие? Пятьдесят (+) два!
С какой такою силой ветра
На торт тогда свой дунул ты?
Снесло на двести тридцать метров
Союзпечать, киоск-цветы!
Брехать не будет дочка, Лиза,
И вроде не брехун мой зять...
Шо, правда эту башню в Пизе
Ты сдул на пятьдесят (+) пять?
Рекорд ты Гиннеса дал востро!
Кончай чудить тут, ёшкин кот...
Ещё один граф Калиостро,
От пальца прикурить мог тот!"